В небе янтарном балтийском, не ведая горя,
спят облака, отражаются волнами моря,
парками, скверами, улицами, площадями;
здесь по ночам смутный образ приходит с дождями
в час, когда станет внезапно душа уязвима,
в час, когда вечер любуется отблеском Рима,
он возникает на каждом простом перекрестке,
где сорванцы, бубенцы, маргаритки, березки,
сны наплывают и призраки бродят над полем,
и надвигается город, как глиняный Голем...
Город кирпичный, чеканный, балконный, тюльпанный,
он леденцовый, он сахарный и марципанный,
город печали, высокий, изменчивый, древний
шпили ночами вздымает над Рыбной деревней,
плещется новым предместьем, пустым, моложавым,
старая опера в залах под куполом ржавым,
в пленную душу вонзая надменное жало,
гулкое эхо навеки ушедшей державы.
Мечется в воздухе остром, младенческом ясном,
говор чужой, незнакомый, осиный, опасный,
позднею осенью, рыжей бродяжкою босою,
венские вальсы несутся над Куршской косою;
город растаявший, пылью взлетающий к небу,
помнят столетья его запоздалую негу,
остов его чужестранный, враждебный, недобрый,
тянущий кверху свои обгорелые ребра.
Он неизбежен, прострелен насквозь, узнаваем,
скрипнет воротами ветра, простонет трамваем,
гул колокольный взлетает по облаку в полночь -
вспомни меня, не забудь, обязательно вспомни...