все имена, персонажи и события вымышлены
Нюра и Моцарт
Иногда, Лина ловила себя на том, что ловит чужие мысли. Как правило, те, которые касались конкретно Лины.
-Халат какой-то больничный, - уловила Лина, выйдя утром на дачное крылечко.
-Халат, как халат, - удивилась Лина, - белое поле в васильках, из лёгкой фланельки, приятной телу, на завязочках, - очень удобно с утра, едва накинув его, на босу ногу выскочить на воздух, и прошлёпав по росной траве, примоститься на лавочке под берёзой с чашечкой кофе, и жмурясь от удовольствия, под рассеянным розовым светом, неторопливо приветствовать раннее утро, прихлёбывая кофе.
- Что это я, - озираясь, опомнилась Лина, - будто с собой разговариваю.
- Не достойна она Данилы, - опять донеслось до Лины. Оглядевшись, Лина заметила за забором напротив соседку Нюру.
Нюра, с утра, нарядившись в новый, ещё не ношенный купальник,стояла возле своей теплицы,всеми своими местами чувствуя себя неотразимой, и делала вид, что не видит Лину.
Нюра невзлюбила Лину, как только Лина с мужем Данилой поселились по соседству, купив заброшенный, лежачий, никому не нужный участочек земли.
Нюра, с первого взгляда, решила, что Данила, это тот, кого она ждала всю жизнь. Впервые с Нюрой случился этот «тот» или нет, Лине было неведомо… Достоверно известно было Лине только то, что Нюра, несмотря на почтенный возраст и взрослых детей, была или ещё, или уже незамужней.
Так или иначе, только Нюра, руководствуясь первым взглядом, невзирая на присутствие Лины, практически ежечасно меняя купальники, даже вечерами, обращаясь исключительно к Даниле, перечисляя их количество и качество, изо всех сил, без устали, с первого дня, принялась отбивать Данилу у Лины.
Совершенно не считаясь ни с забором, ни с какими-либо другими препятствиями и обстоятельствами, - Нюра, под любым предлогом и без оного, вламывалась на участок к Лине и Даниле, напоминая Лине и формами, и поведением БМП, которую Лина видела по телевизору, -едва Данила появлялся в поле её зрения. Если, обстоятельства, всё же, не позволяли пересечь линию забора, Нюра, привлекая внимание, начинала громко кричать, взывая то к кошке, то к домочадцам, хлопать всевозможными дверьми или включала шансон, так, что дрожала округа, в том числе и берёзы на Линином участке.)
- Вот дурочка-то, - всякий раз досадовала Лина, - Кукина бы включила или Визбора, и говорила бы потише, - Данила терпеть не может шансон и громких криков.
Лина была совсем не рада своей способности к телепатии. «Меньше знаешь, лучше спишь». Чужие мысли мешали ей, как надоедливо жужжащие насекомые. Чужие мысли доносились и ночью, и днём, будто Лина была антенной.
Более-менее спокойно было только в дождь. Дождь был экраном, занавесом, стеной. Лина всегда была рада дождю. Ещё из прошлой жизни у Лины выработалось что-то вроде рефлекса – дождь, значит – отдых. Лина с Данилой в прошлой жизни работали в условиях, приближенных к экстремальным, в Горах. А в нынешней жизни, дождь стал ещё и защитой. Потому, завидев дождевые тучи, Лина пошучивала: «Каменная стена надвигается».
«Рюмка водки на столе», - зазывно взревел шансон на соседнем участке.
«Началось в посёлке утро», - вздохнула Лина, и, переоблачившись в шорты и футболку, пошла полоть грядки.
- Не достойна она Данилы, - снова вклинилась Нюра, мысленно перемежая свои достоинства перед Линой ярким, отборным сквернословием на фоне ревущего шансона.
- Эх, и вся-то жизнь борьба, - Лина прореживая морковку,- вынуждена была тоже нарушить уже и без того разрушенную тишину раннего утра, включив 40-ю симфонию Моцарта.
Музыка Моцарта, наряду с дождём, была ещё одной панацеей. Моцарт нейтрализовал любые отрицательные мысли и эмоции. Чужие и свои. Овевал благодатью космических созвучий, совершенных и всепроницаемых, не оставляя и малейшего шанса чернушничеству Нюры и прочему…
От музыки Моцарта у Нюры начинались головные боли и колошматил озноб, распирали раздражение и злоба, даже если она не слышала музыки, она чувствовала себя не в своей тарелке.
Нюра выключила шансон и ушла к себе в дом, громко хлопнув дверью.
Нюра не выносила Моцарта. А Моцарт Нюру.