Радищеву – Герцену,
Некрасову-Чернышевскому
посвящается
Из Питера в Москву
несётся поезд скорый
и воет волк матёрый
в ответ на злой гудок,
между двумя столицами
ютится городок,
здесь все суровы лицами,
на душах их ледок,
и всё здесь не столичное,
простое и обычное,
не броское, кирпичное,
а где возьмёшь другое? –
советское, типичное,
такое Бологое,
равнинное, пологое,
суровое и строгое,
живёт большой дорогою
с тревогою годов,
и их не очень трогает
зов диких поездов,
бывают сходки с танцами
и заготовка дров,
какие тут дистанции,
как этот мир суров,
здесь зря не грезят шансами,
бог в небе хмурит бровь,
к чему любовь с романсами? -
мне не хватает слов,
здесь ходят все на станцию
до самых холодов...
Застряв в снегу, стоит обоз,
а мимо тройки пролетают,
а мужики за каждый воз
своею жизнью отвечают...
Никто им помощи не даст,
никто им не протянет руку,
их давит и калечит власть
и отдаёт на страсть и муку...
Какой Некрасовский сюжет,
ах, сколько зим и сколько лет?,
пойдём, пройдём по тем местам? –
вновь мужикам спасенья нет
от бед, а воз и ныне там,
стоит в снегу укором нам,
а мы проносимся на скором,
рукою машем мужикам!
В России, всё у нас, как встарь,
дают сигнал, маршрут открыт,
унылый маленький фонарь
во тьме на станции горит,
листать напрасно календарь,
и вновь повсюду мрак разлит,
и жизнь - один сплошной кошмар,
и время, как комар, пищит,
у нас повсюду перегар,
и невозможный общепит...
В станционном буфете
за прилавком стоит
несусветная тётя
сорока лет на вид,
как буфетчица Клава,
давит грудью прилавок,
ей бухой слесарь Слава
комплимент говорит,
а она, вот – шалава,
на него не глядит,
а талдычит про деньги
и не прыснет в кредит,
он от водки идейный
стал уже инвалид,
ночь, фонарь не горит,
за окном снег валит...
Отойди от железной дороги
километров на двадцать и всё,
будут избы, как прежде убоги,
о колдобины сломаны ноги,
от тревоги никто не спасёт,
будет ровное снежное поле,
снег на поле тебя занесёт,
это вечная русская доля,
где ж ты воля и русский народ?
А народ молчалив, как и прежде,
все надежды в себе хоронит,
и ему яркий свет не забрезжит,
не покинет он чёрный свой быт
и дороги во тьме не отыщет,
ничего он не хочет «мятежный»,
им Радищев давно позабыт!
Отшумело советское время,
вновь в России двуглавый орёл,
а в деревне убогость и темень,
и творится властей произвол,
наш крестьянин вновь гол, как сокол,
и опять грустной песней беремен,
до сих пор воли он не нашёл,
и грустнее на свете нет доли...
Мчится поезд, ну, что я наплёл?
Рвётся сердце, жаль в колокол Герцен
уж не бьёт, брат, и в этом вся соль,
мне надеждой никак не согреться,
душу рвёт деревенская боль,
и поэта немыслима роль!
Убогая церквушка вся в снегу,
старик – священник во дворе с лопатой
дорогу к богу чистит сквозь пургу,
в снегу Урал, в снегу сейчас Карпаты,
копает он, а я вот не могу,
прошу напрасно помощи Шойгу,
а в поездах несутся оккупанты
из Питера в Москву, обратно в Петербург,
ах, все мы пред крестьянами в долгу,
я вам не лгу, обманывать их хватит,
опять куда-то скорый поезд катит,
О, Русь, боюсь, что рухну на бегу!
Русь, ну, прояви же силу духа
и отринь убогий свой покой,
мчится поезд, а кругом разруха
и текут сомнения рекой,
всё опять отчаянно и глухо,
от чего у нас удел такой? –
на вокзале грязная старуха
вновь стоит с протянутой рукой!
Зря твердил: «Что делать?» Чернышевский,
Герцен вопрошал: «Кто виноват?»,
мчится поезд, только перелески
за окном во тьме сейчас летят,
лучше я задёрну занавески,
чтоб не видеть наш российский ад!
Под грохот железной дороги
несутся года – поезда,
а сердце, как прежде в тревоге,
его обжигает беда,
ах, что ожидает в итоге,
гудят надо мной провода
и падает с неба звезда,
не будьте ко мне слишком строги,
кричат: "ты не годен в пророки",
о, да, не гожусь, как всегда,
всё это не стоит труда,
подходят последние сроки,
учить бесполезно уроки,
любые напрасны упрёки,
душа не умрёт от стыда,
вот я одинокий, убогий
бреду неизвестно куда,
а что меня ждёт на пороге?
Ругать бесполезно пороки,
всё это не стоит мороки,
вновь Русь покоряет орда
и зреет беда на Востоке,
на Западе зреет беда,
под грохот железной дороги
течёт, как шальная вода...
2008