На свете есть профессия такая:
Лечить людей, их боли облегчать,
Но, клятву Гиппократа нарушая,
Мне приходилось жизни их лишать.
Моя семья жила на Украине
От гроз и революций в стороне.
Семьи в войну не стало и в помине –
Она сгорела в лагерном огне.
Четыре года я бессменно пропахала
У хирургического скорбного стола,
Сшивала, резала и даже оживляла
Солдатские разбитые тела.
Конец войны – я в спецподразделеньи,
(О нем я не слыхала никогда),
Мы в селах приводили в исполненье
Решения военного суда.
Мы вешали без капли сожаленья
Изменников, убийц и палачей,
Иуд, не удостоенных прощенья
И права жить среди других людей.
Под деревом мы ставили машину,
Подонка в кузов, на кадык петля.
(Как трясся он, откормленный детина,
Обделавшись от страха и скуля!)
Потом наша машина отъезжала,
После того как приговор звучал,
И тело над землею повисало
Той самой, что мерзавец предавал.
Обязанность моя была финальной:
После повешения тело осмотреть
И, осмотрев подонка досконально,
Я актом констатировала смерть.
Скажу вам честно, что в ночном кошмаре
Этих казненных не видала я,
Мне никогда не снились эти твари –
Мне снилось, как горит моя семья!
Мне снились те несчастные ребята,
Кому я ноги отрезала на столе.
Пусть больше они были не солдаты,
Но жизнь их продолжалась на земле!
Мы грязную работу выполняли,
Но стресс не побуждал напиться в хлам
И палачами мы себя не ощущали –
Мы гадам воздавали по делам!
Судьба мне невеселая досталась
И бед я повидала без числа,
Но я терпела и не прогибалась,
И голову высоко пронесла.
Пусть будет жизнь спокойной и счастливой!
Пусть, как меня, не обездолит никого!
Я знаю, на Земле есть справедливость!
Есть божий суд! Я видела его...