Мысль 186: Нужен ли оркестру во время игры дирижёр?
...........................................................
Наблюдая за движениями дирижёра перед музыкантами, я задумался: нужен ли оркестрантам во время исполнения перед публикой музыкального произведения стоящий перед ними дирижёр?
На этот вопрос я нашёл единственный для себя ответ.
И с этим ответом я вас, мой читатель, хочу ознакомить.
………………………………………………………
Любой художник-творец, создавая своё произведение, желает передать как можно более точно свои мысли, так передать, чтобы они были максимально понятны всеми, кто будет внимать его творчеству.
Поэтому живописец, к примеру, заранее продумает и размер, и геометрию холста, и красочную палитру, не забудет подумать и о соотношении света и тени.
Поэтому, тоже к примеру, у писателя под рукой не только слова, но и знаки препинания, отступы, отточия, цифровые и буквенные сноски, выделение текста, допустим, курсивом и прочее, и прочее.
У композитора (у музыкального композитора), я уверен, в нотах имеются все нужные и понятные любому музыканту знаки, указывающие исполнителю его шедевра, где следует играть мажорно, а где нужен минор, где необходимо фортиссимо, а где только форте, где нужно играть пьяно; или очень пьяно; где следует аллегро, но ни в коем случае не аллегретто, а где надо играть анданте и обязательно кантабиле.
В нотах, я уверен, имеются указания, какой инструмент оркестра и в какой момент исполнения произведения должен вступить в хор.
И, разумеется, в нотах есть указание, где нужно инструменту сделать паузу (и в нотах, естественно, указано сколько тактов длится пауза для этого инструмента), и уж, конечно, в нотах указано, где следует легато.
Писатель, пользуясь знаками препинания, подаёт читателю посылы, как его произведение надо прочитывать предельно верно.
Точно так же, те же сигналы и с той же целью подаёт музыкальный композитор своим исполнителям и слушателям, используя нотные знаки.
Таким образом, если мы, – пользователи художественного материала, – читаем текст или ноты, хотим мы того или нет, но мы понимаем, что намерен был сказать нам автор, когда создавал своё произведение.
Но каждый пользователь художественного материала, читая вслух литературный текст или озвучивая при помощи инструмента музыкальные ноты, вносит в это художественное произведение свои личные интеллектуальные и эмоциональные нюансы.
Сколько чтецов, столько и прочтений текста, будь то текст литературный или музыкальный.
………………………………………………………………
Дирижёр – начальник оркестра, хора. Он, репетируя с оркестром, хором, привносит в музыкальное произведение свою интерпретацию, настраивает оркестр, хор на своё, дирижерское, прочтение.
Дирижёр во время репетиций, если не соавтор композитора, то его истолкователь.
Дирижёр всё репетиционное время расходует на то, чтобы оркестр играл слажено и в нужном ему, дирижёру, эмоциональном ключе.
Как дирижёр достигает нужного ему результата (машет ли он перед оркестром руками с палочкой или без неё, или он лишь уговаривает, убеждает оркестрантов словами) будущих зрителей и слушателей не волнует и волновать не может, главное – конечный, эстетический, результат дирижёрского репетиционного труда.
Репетиционный процесс дирижёра с оркестром подобен репетиционному процессу режиссёра с театральной труппой. Там и там одни и те же цели и задачи.
Но вот все репетиции позади.
Оркестр исполняет музыкальное произведение чётко и слажено, и так, как дирижёром задумано. Сбоя, ошибок в игре ни один оркестрант уже не делает.
Настало время выступления на публике.
Все музыканты перед игрой имеют ноты, и все музыканты хорошо знают, как надо играть, чтобы был доволен дирижёр.
Скажите, уважаемый читатель, вы когда-нибудь видели режиссёра, стоящего перед сценой во время спектакля и показывающего руками (с палочкой или без неё), как и куда надо актёрам передвигаться по сцене, какому актёру, когда начинать свою реплику и когда её заканчивать? С какой силой голоса произносить монолог?
Режиссёр в лучшем случае сидит в директорской ложе и наблюдает за игрой своих артистов. Он свою работу выполнил: подобрал труппу, поставил спектакль, всё отрепетировал. Его присутствие на сцене сейчас будет лишним, ненужным, даже вредным. Артисты сами знают, как надо играть спектакль. Режиссёр им полностью доверяет.
Любой танец можно разложить на движения, и эти движения записать на бумаге.
Скажите, уважаемый читатель, вы когда-нибудь видели балетмейстера, стоящего во время спектакля перед сценой на возвышении рядом с дирижёром оркестра и руками, ногами (всем телом) показывающего, как правильно и в каком ритме надо балерине исполнить на сцене тридцать два фуэте, как грациозно должен её партнёр выполнить аттитюд, затем поддержку, а в завершении – антраша?
А ведь балетмейстер и дирижёр – соавторы в процессе создания балетного спектакля, они совместно и плодотворно много работали.
Вы, уважаемый читатель, представляете себе балерину, которая во время исполнения, допустим, всё того же фуэте, вынуждена одновременно глядеть в оркестровою яму и на пассы балетмейстера, и на пассы дирижёра?
То-то и оно!
Балетмейстер заблаговременно поставил танцы, всё с балетной труппой и дирижёром заранее отрепетировал, и теперь его миссия состоит в том, чтобы со стороны наблюдать, как выступают на сцене его артисты.
Балетмейстер полностью доверяет своим артистам самостоятельно танцевать перед публикой и не позволяет себе вмешиваться во время спектакля в их выступление.
Спрашивается, почему дирижёр не доверяет своим музыкантам?
И так ли нужно дирижёру махать руками перед оркестром, когда музыкальное произведение прочитано, изучено и освоено?
Отговорка, что эта традиция, не работает.
Ансамбль, то есть группа артистов, выступающая как единый художественный коллектив (допустим, не оркестр, а октет), при игре на публику легко обходится без дирижера.
Начало игры задаёт первая скрипка или ударный инструмент. А дальше – всё указано в нотах. И каждый музыкант знает, помнит и свою партию, и все наставления художественного руководителя ансамбля – дирижёра. Он, музыкант, свободно может играть без дирижёра.
Поэт, не могущий, как Онегин, отличить ямба от хорея, не поэт.
Музыкант, не могущий исполнить свою партию, если не видит перед собой движений дирижёра, не музыкант.
Таким образом, дирижёр перед оркестром, хаотично размахивающий руками зачастую не в такт музыки, зачастую в своих движениях то опережая, то отставая от музыкальной фразы – фигура, на мой взгляд, абсолютно лишняя. Тем более что половину жестов дирижёра оркестранты не видят, они читают ноты.
Даже если дирижёр своими жестами задаёт оркестрантам ритм игры, он всё равно дублирует ноты. Музыканты знают нотную грамоту и всё в нотах видят сами.
Если уж очень хочется дирижировать оркестром во время выступления, то делать это надо так, как делал молодой Утёсов в художественном фильме «Весёлые ребята»: чётко, понятно и каждое движение строго акцентировано под музыку.
Дирижёр, как мне кажется, может быть на сцене, он может, сидя где-нибудь в сторонке, наблюдать за игрой музыкантов.
Дирижёр может, мне думается, дать оркестру знак к началу игры и, если музыкальное произведение состоит из нескольких частей, то следить за продолжительностью пауз между музыкальными пьесами, чтобы не нарушалась стройность всего произведения.
Но дирижёр не должен вклиниваться в сам процесс игры оркестра, ибо им, дирижёром, уже продуман, выстроен, отрепетирован и благословлён выход оркестра перед публикой.
И мне сдаётся, неприлично дирижёру стоять спиной к зрителям и слушателям.
Прозвучала последняя нота, оркестр закончил исполнять музыкальное произведение. Слушатели в зале рукоплещут. Вот тут появление дирижёра перед музыкантами не только возможно, но и, на мой взгляд, необходимо, так как дирижер начальник оркестра, он художественный вдохновитель музыкантов.
По-моему, так.
Если люди, знающие музыкальную жизнь, докажут мне необходимость дирижёра перед играющим на публику оркестром, я буду им весьма благодарен.
До нынешнего дня это ещё никому не удавалось.