Он называл её богиней.
И только ей он поклонялся.
Она была его святыней.
Он не крестом, он ею клялся.
Да, свят Господь, свята Отчизна,
Но разве женщина свята,
Тем, что она мила, капризна,
Красива? В этом святость та?
Ей не хотелось славы этой.
Она, как все, была грешна.
И он любил её за это.
Но ведь любовь его смешна.
Его Господь – глаза любимой.
Он им молился вновь и вновь.
Ей не хотелось быть богиней.
Ей не нужна его любовь.
Она живёт себе беспечно.
Она не бог, а человек.
Бессмертны боги, боги вечны.
А ей отпущен был лишь век.
Что делать с ним, она не знала.
Где скрыться от его любви?
И наконец она сказала.
Ему на берегу реки:
- Ты видишь реку, дна не видно.
Но знаешь ты, что есть оно.
И, как бы не было обидно.
Тебе, но ты не видишь дно.
Есть вещи, что нам, смертным людям,
Увидеть просто не дано.
И, как стараться мы не будем,
Мы не увидим реки дно.
...Так как ты мог назвать меня любимой,
Если ты считал меня богиней?
Не дано нам видеть дно сквозь реку.
Видеть бога не дано человеку.