КАЖДЫЙ ДЕНЬ ВСТРЕЧАТЬ С ВОЙНЫ ОТЦА
В даль зовущую смотря подолгу,
Девочка с высокого крыльца
Выходила утром на дорогу
Каждый день встречать с войны отца.
Оживлённый сельский перекрёсток,
Как поток перед глазами плыл.
Папу разглядеть совсем непросто –
Лица… сапоги… колёса… пыль…
Мимо всё… и гаснет радость встречи.
Снова папа с фронта не пришёл.
Жизнь всегда полна противоречий –
Словно в душу детскую укол,
Голос: “Bitte, kleines Madchen, bitte” –
Пленный немец пальцем поманил.
Фото протянул ей – “Meine Kinder”…
Девочка бежала, что есть сил.
Долго выходить одна боялась,
А когда решилась наконец –
На дороге встреча состоялась.
…Хорошо, когда живой отец!
*Это стихотворение, исполненное песней Vladimirоm Moryakom и Виктором Пановым,
можно прослушать на сайте Изба-Читальня, или здесь:
https://clck.ru/NGaEN
**Стихотворение написано по воспоминаниям сестры Али - как она каждый день выходила на дорогу, идущую из города через перелесок Жарки, встречать папу с фронта. И как пленный немецкий офицер подзывал её – хотел, чтоб она посмотрела на фото его детей.
Из довоенных детей Аля была самой младшей – 1937 года рождения. Надя 1933 года рождения, Юрик – 1935.
Пленные немцы жили в старой церкви. Спали на нарах прибитых к кирпичным стенам. Возле церкви они построили для себя нужник с дверями со стороны церкви, но без задней стены, выходящей в сторону деревни.
Все вместе деревенские ребятишки их не боялись и часто, можно сказать, доставали пленных.
Немцам воду для питья разрешено было брать только в пруду. К колодцам им запрещено было подходить. Сначала немцы набирали в пруду воды себе на питьё, а потом купались в пруду.
По рассказам Нади, Юрика и Али:
Как-то пленные набрали в пруду воды себе на питьё, и поставили вёдра на крутом песчаном берегу, сами же успели уже забраться в пруд, взбаламутив там воду, плескаясь и гортанно приговаривая: ”Oh mein Gott! Gut, sehr gut”… и прочее. Ребятишки, следящие за ними, быстро подбежали, пиная по вёдрам, опрокинули их и, вылив воду, тут же бросились бежать прочь. Немцы, выскочив из пруда, кинулись за ними вдогонку с криками: “Russisch Schwein”! Дети, оглядываясь, кричали им в ответ: “Verfluchten Deutsch”!
Вот так мои старшие сёстры и брат изучали немецкий язык.
Они рассказали и ещё один случай:
Поздней осенью оборванный и голодный пленный немец нашёл на огороде в деревне оставшуюся брюквину, но кто-то из ребят подбежал к нему неожиданно и вырвал у немца брюкву из рук. Ребятишки все вместе конечно тут же бросились наутёк. А немец сильно рассвирепел и с громкой и злобной руганью бросился вслед за ними. Хорошо, что ребята успели заскочить в дом, а то тут дело для них могло б закончиться плохо.
Вот так наши деревенские ребята воевали с фашистами в глубоком тылу.
И потому я не воспринимаю всерьёз рассказы о жалости русского населения к пленным немцам.
И не верю нынешней моде писать о дружбе, к примеру - в лагерях для военнопленных: охранника – русского солдата и немецкого военнопленного.
P.S. Ответ на вопрос в рецензии об охране пленных :
Куда им бежать-то было из Вологодской области, пленным? Это ведь не Прибалтика.
В партизаны что-ли? У них был старший офицер - это я знаю. Наверно он и нёс ответственность за пленных. Если хочешь дожить до того дня, когда отпустят домой, так будь любезен, как говорится... А кто их ещё охранял, какие работы они выполняли - у нас, или в город их возили - этого уже и спросить не у кого. У нас местных детей войны не осталось даже в живых уже.