ГЛАВА 62 1880 г)
1 «Ещё тогда, до Крымской незадачи,
Хотя кому задача, кому – нет,
Наш капитан противников дурачил,
Не раскрывал отплытия секрет.
И было это в южной из Америк,
Тому свидетель перуанский снег.
Да я и сам не раз сходил на берег
И видел побережье много раз,
И знаю точно: тамошних истерик,
Как карнавалы, не видать у нас.
А в ночь на среду нам апрельской ранью
Сниматься с якорей был дан приказ.
13 Ты знаешь, государь мой, в океане
Тогда живало много королей,
И нам не раз сигналили в тумане,
Которые из тех, что посмелей,
Мол, Англия и Франция серчают
Напротив наших русских кораблей.
Но мы войны не видели вначале,
Лишь на Камчатку прибыли когда.
Там наш фрегат все корабли встречали
И даже китобойные суда.
К исходу лета первое сраженье
Преподнесли нам энти господа.
25 Работа комендора вся в движенье,
И мы стреляли, меткостью разя…
- Не принуждай меня к уведомленью,
Чем заняты Великие князья.
Забота наша – благо государства,
А здесь без принуждения нельзя».
Тот разговор звучал вначале царства
Очередного русского царя.
Когда фрегат «Аврора» швартовался
И судно отдавало якоря,
Встречал команду новый император,
За подвиги её благодаря.
37 Я почитаю русского солдата,
А моряками подлинно горжусь.
Потеря Петропавловска чревата
Потерями на всю большую Русь.
Камчатка – моя родина меньшая,
И поступаться ею не берусь.
Тогда, при награжденье, вопрошая
Команду, царь исполнить обещал
Любую просьбу, комендор Мешаня
Сказал: «В Крыму отличная бахча.
К тому же мы к жаре давно привычны –
Дозвольте в Крым поехать сообча.
49 Могу служить истопником обычным».
Так он попал в непокорённый Крым
Ещё с наградой в сто рублей наличных.
И царь, как будто, подружился с ним:
«Тряхнувши стариной, не вспомним лихо,
Пускай оно развеется, как дым».
Мешаня говорил неторопливо,
Узлы морские на словах вязал:
«А вот смазонки смуглы, но пужливы.
- Да где ты амазонок увидал?
- Нам в океане острова в охотку,
У комендоров зрючие глаза:
61 Один в наводку, а другой в красотку!
- А ну как промахнёшься невзначай…
- Один в красотку, а другой в наводку!
Орудию не принято молчать;
Вот только что-то холодает быстро,
Изволишь, государь, ко мне на чай?»
Порой Мешаня был храбрей министра –
Служитель Ливадийского дворца
Сидит бывало на ступеньках низко,
У самого парадного крыльца,
И замогильным голосом поэта
В конюшню подгоняет жеребца:
73 «Пошла, коняга, так тебя, разэтак…
Когда вблизи величествов живёшь,
Не оставляй пахучего привета,
С тобой не сядет…срамши… даже вошь.
И не тряси напрасно удилами –
От любопытства, стало быть, помрёшь».
И даже царь смеялся временами,
Услышав поучительный набор,
Сплетённый и словами, и корнями,
В немыслимый по сложности узор.
А мысли пролетали словно птицы
Порою всем ветрам наперекор.
85 И вдруг ему приспичило влюбиться:
«Кому чужая глянется краса,
Для тех найдёт ежовы рукавицы
Служитель Ливадийского дворца». –
Вещал он грозно, но сминал гримасу,
Как тень с разгорячённого лица.
Мешаня часто мёрз, и все запасы
Для топлива одалживал слегка,
Но самолично русский царь согласно
Оплачивал долги истопника.
В приезд последний царь его не встретил –
Заботы простирались на века…
97 Царя сгубило любопытство к смерти…