Бабка горницу прибирает,
Сказку внученьке говорит:
«Тридесятое царство у края
Тридевятого. Там зарыт
Клад заветный. Хоть путь не близкий,
Там воды Живой три ключа.
Там густа трава и росиста –
Всё мать-мачеха да иван-чай…»
Пыль смахнула да и затихла.
Замолчала. И в тишине
Слышно стало,
Как время затикало
В старых ходиках на стене…
А потом головой припала
К чёрной рамочке у стола,
Где улыбка сыночка Павла
Девятнадцатилетней жила.
…Ах ты сказочка-небылица,
Прилети к моему окну.
Обернись хоть воробышком-птицей.
Не оставь ты меня одну.
Полети в тридесятое царство –
Тридевятого на краю…
Принеси той воды на счастье,
А я хлебцем тебя накормлю.
– Полечу, – щебечет, – в то царство
Тридесятой земли.
Там бываю я слишком часто.
Знают крылья мои
Тяжесть ноши той непомерной,
Той воды ключевой,
Что зовётся у вас, наверно,
Водою Живой.
Всё ношу эту воду Живую
Да над полем кроплю…
Вижу мать ли, вдову ль молодую –
Вместе с ними скорблю.
Видел я с вышины поднебесной,
Как скрестились огни.
Там на поле железном железа
Стало втрое в те дни.
Принесу!.. Ты на тропочке узкой
С той водой меня повстречай.
Там под Курском, на поле на русском
Всё мать-мачеха да иван-чай…
1978