«Брокаръ и Ко», «Букет Императрицы», Москва пропахла пармскою фиалкой, а парфюмеру снова что-то снится. Но после сны пройдут, и станет жалко, что город, хлебосольный и широкий, уже не тот, не то, что было раньше, и воют псы в холодных подворотнях, и в революцию играет мальчик. Здесь места нет французским мыловарам с их флёрдоранжем и миндальным маслом, с эссенцией стихающих бульваров и с лёгкой ноткой липких почек марта. Здесь места нет певучим сарацинам с глазами тёмными и тёмной кожей, здесь каждый встречный горожанин – циник, а старый мир под выстрелы низложен. Кровавый тремор, гулы красноречья – с чего вдруг площадь называют красной? Туманы больше не согреют плечи, прольются капли ладана напрасно.
Казалось бы, что не собрать осколков, и я, флакон духов, погибну грешным, но, в нежный аромат добавив горечь, Москва вздыхает иногда о прежнем.