Струной оборванной белеют чьи-то печи,
Не тронутые огненной волной,
Что сохранились после грозной сечи
И зарастают порослью лесной.
Как раны укрывая тонким струпом,
Земля пытается и это пережить.
Вонючей гарью, словно чьим-то трупом,
В настое трав безвременно кружить.
Из будущего в прошлое своим обычным ходом,
Не зная ничего, что будет наперед,
Еще одним загубленным народом
В туман забвения вновь отправляя род.
Жестокость, злое дикое упрямство.
На свой – чужой разрезан божий мир.
Из века в век тупое постоянство,
В котором смерть закатывает пир.