Десять букв.
Пять слогов.
(Но Вам не запутаться чтоб —
Раз я к Вам на "Вы"— то четыре).
Священная троица слов.
И снова я к Вам.
И снова я с ними.
Говорят, что горбатых исправит могила.
Но что, если мой горб
Не помещается в гроб?
Два билета на Страшный Суд.
Места в первый ряд. Бенуар.
Там программкой идет Талмуд.
Вместо сцены Синай-гора.
Там солистом какой-то простак.
Резонёр с дырою в руке.
И этот чудак
Весь первый акт
Проходил в терновом венце.
И сюжет до банальности сер.
Все актеры стары, как мир.
Негодуя шумел балкон.
Недовольно гудел партер.
Когда труппа шла на поклон —
Только в литерной ложе,
Заворожённо,
Рукоплескал Шекспир.
И миракль собрал аншлаг
Из господ и прекрасных дам.
И встречались красотки,
Те кто в подметки
Всё же годятся Вам.
Египтянка, чей волос жгуч,
Облачен в полосатый немес.
Рядом с нею носатый муж
Так влюбленно смотрит на Вас.
Европейки стройны, как гвоздь.
Индианок надменный стан.
Азиатки бледны, как воск.
У арабок в глазах вулкан,
А в сердцах золотой песок.
Африканки черны, как темь.
Животворные словно Нил.
Все кто ныне землей храним,
И все те кто когда-то жил.
От крестьянок и до княгинь.
От простушек и до богинь.
И у всех идентичный взгляд:
Они смотрят лишь на своих мужчин,
А те — в бенуар. Первый ряд...
И занавес вниз.
Апофеоз.
Подождите меня в гардеробе.
Я сейчас подойду,
Пару слов скажу
Исполнителю главой роли.
"Вы играли, как бог.
Никто бы не смог
Так же сыграть горе.
Только признайтесь:
"Прости их, Отче..." —
Это ошибка суфлёра?
Вы же не знали
Сколько в дальнейшем
Лихих дураков
И их королей,
Мудрость впитавшие ваших идей,
Имя Христа
Возложив на уста,
Шли убивать людей.
И простите, что так дотошен,
Но, если позволите, просьбу:
Если это возможно,
(А вам ли не знать),
Чтобы кто-то вдруг взял и ожил?
Если вы здесь начальник —
Отдайте приказ.
Докажите, что вы хороший.
Мой папа рассказывал мне про вас."
"Мой мне про вас тоже..."
Так вот почему говорящие змеи
Живут на небесной яблоне —
Неизвестность намного страшнее
Перманентного адского пламени.
Вот поэтому смерть и решила,
Что ей, всемогущей, под силу
Навсегда разлучить нас.
Моя Женщина Судного Дня.
Если это лишь сон,
То я обречен
Никогда не открыть глаз.
Какой же Вам ад без меня?
Какой же мне рай без Вас?
Может просто гостиничный люкс?
Вознесенский проспект. Петербург.
Престижный отель Англетер.
Где искать, как не тут,
Гениальных пьянчуг
И благочестивейших шлюх?
Ох, не любят же здесь москвичей.
А ваших — того и подавно.
"Позвольте представиться Вам. Сергей."
"Айседора. Очень приятно."
Когда Вы вошли —
Я в конец оробел.
Удивлено глазами захлопал.
Я было подумал:
"Ошиблась она.
Дверью.
Мужчиной.
Эпохой".
Если вдруг интересно,
Я Вам расскажу
Моей бурной жизни синопсис:
Госпиталь. Гости. Гостинцы —
Хостел. Хостес. И хоспис.
Если Вам до сих пор интересно —
Есть минус у здешних гостиниц:
Чернил не достать.
Но они не нужны —
Здесь по венам чернильная вязь.
А крови во мне
Хватит вполне
На сборник стихов для Вас.
Сегодня же ночью тугая петля
На шею мою позарится.
Я смерти безумно боялся всегда,
А с Вами так страшно состариться.
И я Вас прошу:
На похоронах
Не надо гранитной плиты —
Развейте мой прах
У себя на пути,
Чтоб Вам было мягче идти.
Размажьте помаду
По краю бокала.
Смешайте слезу с винцом.
Пускай наперед Бениславская Галя
Помянет меня свинцом...
Белый бюстгальтер брошен на пол —
Флаг о падении ниц.
Получен приказ —
И крепость сдалась.
Без штурма.
Осады.
И боя.
Захватчикам,
Кои от здешних бойниц
И каменной пыли не стоят.
И Вам наплевать — ключи в двери,
В коридоре звучат голоса.
Господи, Вашей наглей наготы,
Лишь бесстыжие Ваши глаза...
Если это лишь сон —
Не бывать двум смертям,
Потому есть возможность проснуться.
Осознать себя там,
Где любовь прошла.
Говорят: "Помидоры завяли".
И в год урожая
Пуста кладовая —
Имейте же смелость признаться:
Вы сами когда-то
На этих томатах
Учились взасос целоваться.
Столик заказан
На пару кувертов.
Все виды десертных Сотернов.
Линейка Ламбрусско
И суп из моллюсков.
Но Вы опять не пришли.
С какой это стати я,
Вдруг, опять от того без ума,
Как безумно прекрасно,
И без прикрас,
Краснели, безумствуя, Вы...?
Вас никто не снимал.
Ни в кино.
Ни с креста.
Ни с моста Золотые Ворота.
Вы ведь сами себе,
И петля,
И шприц.
Работа — семья — работа.
Все знают:
Чем больше самоубийц —
Тем меньше самоубийц...
И закрыв глаза,
Вы стоите одна
Среди неопрятных девиц.
Каблуки высотой до небес.
Алых губ вишневый пожар.
Горельеф кружевного белья.
А на платье разрез
Кончается там,
Где начинается шарф.
На шее лучится бенгальским огнем
Бриллиантовой пыли склаваж.
Эгрет из пера грозовой птицы Рух
Венчает роскошный плюмаж.
И лунная бледность бедра.
Бесконечное декольте.
Парижская Гранд Опера
И венское варьете.
Французское кабаре.
А может и Мулен Руж...
Но вот уж беда:
Открывая глаза,
Вам надо вернуться туда,
Где руки в муке.
Суп на плите.
И чайник давно вскипел.
И Вам со стола успеть надо вытереть
Пару соленых луж.
Ведь скоро с работы вернется Ваш
Достопочтенный муж.
Вы свято верны,
И справедливо,
Патриархальному миру.
Где дамы по нравам за честью следят,
Равняясь во всем на мужчину —
А тот в свою очередь честь отдает
Каждому старшему чину.
Здесь денег просят занять до второго
Числа и Пришествия.
Зарекись от сумы.
От тюрьмы.
От войны.
И стихийного бедствия.
Где-то денег украл мешок
Кто-то слабый на передок.
Как же Вам тогда уплотнить кошелек,
Не раздвинув рамок приличия
И ног?
Дети спят.
Муж храпит.
И Вам так к лицу
Полуночная, тихая дрёма.
Нам всем бы
На день
Заблудиться в лесу,
Чтоб понять, как уютно дома.
Страшный Суд подождет —
Без Вас не начнут.
Там решаются судьбы мира.
Ну а Вы перед сном
Полюбуйтесь собой —
Вы в пижаме неотразимы.
Одеяло не скроет потёртых колен.
Подушка змеей извивается.
Парадокс, но во сне не бывает измен,
А любовь все равно случается.
У меня и у Вас
Бывало не раз —
Сомнамбул бесовский пляс:
Припаркованный ждет
У Ваших ворот
Коричневый Гран Амилькар.
А на шее у Вас
Тот самый шарф,
Что убил Айседору Дункан...