Разделю я сердце на две части.
Эта - мне, а эта - им на счастье.
Я честна - поэтому кромсаю.
Я худа - но жадной не была.
Я сильна - им дадено судьбою
тумаков, разбавленных водою,
лиха - вволю, радости - ощипки.
Только крохи с барского стола.
Жальче собачат, чем человеков.
Плачем горечью: душа-калека
не обласкана халявой-солнцем,
всё чума, а надо б пиру быть.
Разгребаем в мозговых завалах,
счастья и покоя вышибалы,
не посеяв радости посевы,
сохнем на обочинах судьбы.
Небу бы сказать: спасибо - живы.
Но понуро жизни тянем жилы:
небо злое, только давит сводом,
звёзды безразличные молчат.
Вот опять покой ночной украли.
Свет с утра налил в глаза печали:
что ж ты так жестоко, мирозданье?
Нас не жалко - жалко собачат.
Нет у них в глазах слезы-укора:
век не жить и, может, скоро-скоро
не придётся греться нашим солнцем
и делиться жизнью на двоих.
Что же мне так стыдно и так страшно:
а оно какое - счастье наше?
Больше никого уже не жалко.
Мне себя не жалко - только их.
*******
Мне на радость - усмехнутся криво:
как же это глупо - быть счастливой,
если рядом кто-то вдруг заплачет,
проклянёт судьбу, как палача.
Я ж улыбку на лице размажу,
и она в ответ несчастным скажет:
я с людьми уже не я - другая.
Я жалею только собачат.