Шторм

 

Небольшой рыболовный сейнер, раскачиваясь на волнах надвигающегося шторма, высоко задирая нос, с грохотом скатывался с волны, погружаясь корпусом в холодную, потемневшую от нависших туч пенистую воду. 
  - Вахтенный! Опустить конуса, поднять шары! - подал команду штурман стоявшему на руле матросу.
- Ты смотри там, чтоб волной не смыло.  Передвигайся между волнами, – предупредил спускающегося по трапу матроса, всматриваясь в карту промыслового района и прокладывая путь к ближайшему острову Шпицберген, месту становления на рейд с подветренной стороны.  Руль, выставленный на автопилот, поддерживал проложенный курс без вмешательства рулевого.  Изредка поглядывая на волну, штурман подстраховывал автомат пока вахтенный матрос опустит на фок-мачте сигнальные знаки “работа с тралом“  на  “передвижение судна в сложных условиях.“  Вахтенный матрос, по пути накинувший на себя непромокаемую брезентовую куртку с капюшоном, перебежками между ещё небольшими, перекатывающимися через палубу волнами, быстро добрался до фок-мачты, где на утке крепился фал, удерживающий сигнальные знаки.  Открепив от утки фал и намотав его на запястье руки, чтобы не потерять при порывах ветра и болтанки сейнера на волнах, матрос начал крепить сигнальные шары ко второму концу фала.  Шум волн, грохот якорных цепей и перегруженного встречными волнами дизеля оглушали недовольные выкрики штурмана медленными, как ему казалось, действиями матроса в усиливающемся ветре и шторме.  В этот момент сейнер резко провалился в пустоту между волнами.  Внезапно появившийся девятый вал накрыл сейнер мощной волной.  Деревянный трап-настил на мостике приподнялся на боковину и с грохотом накрыл свалившегося с ног штурмана.  Задрожавший в судорогах сейнер резко наклонило на борт и сильно отбросило в сторону.  Лобовое стекло рубки, казалось, чудом выдержало удар многотонной волны.  Карабкаясь и удерживая равновесие, с ушибленным лбом, штурман бросился к рулю удержать направление сейнера на волну и обезопасить его от бокового, повторного удара вала.  Крепко вцепившись в руль, штурман всматривался в палубу бака, с которой скатывались остатки пенящейся волны.  Палуба блестела чистотой, и никаких признаков ни такелажа, ни матроса не просматривалось.
- А где же матрос?,- сверкнуло молнией в голове.  Сейнер продолжал медленно погружаться и всплывать на пенистых волнах.  Вдруг он увидел туго натянутый, вибрирующий фал, уходящий от вершины фок-мачты за борт сейнера.  Волны как щепку раскачивали судно, угрожая следующим валом.  Растерявшийся штурман в оцепенении смотрел на чистую, блестящую палубу, ещё не осознавая происходящего.  Следующий вал не заставил себя долго ждать и всей своей мощью навалился на крошечный сейнер.  Удар гребня волны в лобовое стекло мостика отрезвил пришедшего в себя штурмана.   И вновь скатывание остатков волны с палубы, а на ней, со стекающей с рукавов ручьями воды, с виноватой улыбкой, с широко расставленными ногами стоял вахтенный матрос…
- Ты где был, рыбья твоя голова? -  выкрикнул штурман, превышая децибелами шторм.
-Да я тебя, карась пресноводный, быстро в каюту, переодеться и ко мне в штурманскую!
- А конуса? 
- Я тебе сейчас вставлю конуса!
Прошло не более десяти минут, и вахтенный матрос прибыл на мостик для продолжения служебных обязанностей и получения выговора от штурмана.  В продолжающейся качке  с отмыванием волнами сейнера на мостике  матроса с нетерпением ждал штурман, одной рукой крепко вцепившись в леер у руля, а второй балансировал самодельным, сделанным из алюминиевого кухтыля, пол-литровым  бокалом.  Радуясь, что ситуация разрешилась благополучно, довольный штурман с добродушной улыбкой преподнёс появившемуся и ожидавшему разноса  матросу неизвестный горячительный, согревающий напиток.  После небольших процедур осушения штурман задал всё тот-же вопрос:
- А где ты был?
- Да море немножко обмочило, а следующей волной вернуло на прежнее место.
- Ну, мой северный пингвин, дай я тебя обниму, родной!   
 В крепких объятиях они обняли друг друга, не обращая внимания на ревущий вокруг   океан.