Сбежать от себя ещё никому не удавалось,
ну разве что - сбежать от себя в другого,
особенно если этот другой в тебя влюблён
и это отзеркаленное Я тебе нравилось,
хотя ты отлично понимал, что это не ты,
а если и ты, то оцифрованный, стерильный
и настолько безгрешный, что становилось тошно.
А когда тебе становилось тошно,
то ты не любил того, кто любил тебя.
Проще говоря, ты никого не любил,
потому что не любил себя стерильного,
с противозачаточным выражением лица,
с невозможностью встать на уши и сделать бяку,
ибо тогда твоё отражение мгновенно бы рассыпалось
на мелкие осколки и собрать их в прежнем порядке
не представлялось возможным,
потому что при каждом нарушении целого
терялся один из... и он, конечно же, был важным.
Тебя устраивали танцы на стекле,
ты вставал на уши и делал бяку...
никто не знал, как она выглядит,
но все знали, что это не хо-ро-шо...
Один ты продолжал простые движения,
джига становилась пожаром бачаты с тенями,
но тени не имели тел, а следовательно, и стыда.
Кто же стыдится того, чего нет и не было?
Кто же поверит в то, чего нельзя потрогать,
и разве ты не один из тех, кого выдумали?
Что делать, если филигранный пируэт хокку,
ввергающий в спираль бесконечности хаоса,
в котором царствует высший порядок,
окончательно припечатывает к потолку сознания,
которое ты так усердно стараешься терять;
Ибо никто не любит холодных завтраков в одиночке,
даже если дорога предпочитает взбитые сливки рельс
и ты бы никогда не бился в мясо о воздух непонимания,
если бы знал, что после затяжных танцев без правил
за тобой непременно придёт отзеркаленный Тайлер,
потому что у него вместо цинизма льда от ссадин
всегда есть любовь
и немного смерти.