* * *
Так начни ж! мне, милая, не сниться
на предмет оптической среды,
где, в руках с картавою синицей,
в чём промок лишь можно проследить.
Ничего здесь временем не лечится:
след есть след - и больше ничего…
От созвездья Девы до предплечья
тянешь время, словно твой чулок.
Расширяешь сеть своих возможностей,
но в конце всё та же пустота,
что те же плечи и возложится:
с чем пришёл, с тем, в общем, и предстал.
Как посылку, сбросят в землю «вежливо»,
сняв с петель структуру вдоль плеча,
даже окна глаз не занавешивая, -
протоплазмой дух твой облегчать!
Так за гробом - символ дня и вечности -
некий след, воздушней, чем струя,
как ракетным сбросом обеспечивается,
«космонавта» пульс лишь приструня.
Чёрный аист, - отходил ты в первенцах,
как затменье брата по перу, -
с костяка ль дверного жизнь проверится:
чей полёт из них собой прерву?..
В атмосфере сжатого предчувствия,
по каким каналам бы не взмыл, -
не понятно, как на мир брачуются,
коль тоска качается из жил?
Так с носка на пятку б перекинулись: -
Кто ж ворваться в «сетку» запросил!?
Как за белым с чёрным вскликнут с клиросов -
для крыла ль им нужен керосин!?
Так к какому б ближе стал ты берегу,
коль твой поезд с рельс своих сошёл?..
Пока в чёрном небе не забрезжило,
вбиться в клин - не сесть, на посошок…
Предрассветным бредом разуверившись,
как отходят с площади ко сну,
на границе жизни - как Иберии -
никакой земли я коснусь… -
Просто солнце обожгло под парусом
в расстоянье света до руки,
пока в детстве солнечном трепались мы,
ну а греки счастьем нарекли…
Вот и всё, - девица с громкой талией -
Ариадна, - с нитью в два конца -
как бы долго быть здесь ни настаивал -
не тебя я в ночь закольцевал! -
Свой прогноз с расторгнутой империей,
где палящий ангел пролетел… -
Здесь не каждый жизнь свою размеривает,
но всему, конечно, есть предел…