Через тридцать минут Андрей вышел из трапезной. Наевшись, он решил постоять с минуту и подышать холодным воздухом. Спешить было некуда. Потоптавшись на месте, он не спеша направился к Ивану. У тропинки стояла высокая ель, настоящая красавица. Её мохнатые, длинные, тёмно-зелёные лапы, тяжело раскачивались под порывами ветра. Толстый прямой ствол уходил в самое небо. Проходя мимо, Андрей залюбовался зелёным исполином. На голой верхушки ели, сидела крупная ворона. Медленно раскачиваясь, птица нервно дёргала хвостом и задрав вверх голову, призывно каркала. Крохотные белые снежинки, гонимые ветром, сыпались сверху на землю, покрывая всё первым девственным слоем. Оставляя на снегу следы, Андрей подошёл к братскому корпусу. Поднявшись на крыльцо, человечек вошёл в здание. Пройдя до конца по коридору, он остановился у знакомой двери. Постучав, громко спросил, - Можно? – Входите,- послышалось с той стороны. Андрей отжал ручку вниз и потянул на себя дверь. Поддавшись, она легко открылась. Перед столом, облокотившись на спинку стула, сидел Иван. Рядом лежала открытая книга. Худое лицо старика, украшали большие роговые очки. Выглядело это забавно. – Проходи дорогой, будь как дома,- вставая из-за стола, старик приветливо улыбался. Сняв обувь, и аккуратно поставив ботинки в угол, Андрей подошёл к столу. – Прости, лишних тапок нет. Садись, - указал на стул Иван, - и держи ноги на дорожке, будет теплее, - Сняв очки и положив их рядом с книгой, старик снова сел на стул, - Вот подпитываюсь духовно, читаю жития святых. У тебя, что нового случилось? Рассматривая книгу, Андрей начал рассказывать, – Привёл себя в порядок, был в храме, хотел батюшку увидеть, не увидел. Сходил в столовую хорошо поел,- Андрей довольно погладил живот, - Ель, какая огромная на территории выросла,- Андрей поднял руку, - Просто красавица! – Да, это наша местная достопримечательность,- согласился Иван. – Как себя чувствуешь? – Хорошо, особенно после того как набил мамону. Наши-то с тобой овощи, не задерживаясь, вылетали, - рассмеялся Андрей. Почёсывая затылок, Иван тоже смеялся - Шутишь это хорошо,- порадовался старик. – Ну, а как ты?- поинтересовался Андрей. – Нормально,- ответил Иван, - Батюшку нашего видел. Он сказал, на вечерней службе исповедовать братию будет и нас исповедует. – Скорее бы,- вздохнул человечек, - Душа, словно в клетке томится, свободы хочет. Освятиться , омыться, оправдаться именем Господа нашего Иисуса Христа. – Вижу, Андрей, что душа твоя по дому истосковалась. Божья она у тебя, вот к небу и тянется,- старик покачал головою,- Ты потерпи родной не сдавайся. Что отвоевал, врагу назад не отдавай. Всегда помни, зверь по земле ходит и рыкая ищет кого поглотить. Здесь слабину давать нельзя, - старик с заботой смотрел на человечка, - Господь всегда рядом. – Это война?- с тревогой спросил Андрей. – Да брат война. Но не бойся и не хвались. По слову Апостола, Слово Божие, мудрость мира сего, обратило в безумие и силу мира посрамило, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом. Помню, как то давно, мне один хороший человек сказал: Если хочешь быть с Богом, оставь мир тем, кто держится за него, и последуй за Господом. И вот я в монастыре, только война эта для меня и здесь не закончилась. – Смотри, снег ещё больше пошёл!- обрадовался Андрей. Подойдя к окну, человечек с восторгом разглядывал, как за стеклом кружились крупные снежинки. Ветер стих, и снежинки падали и падали прямо на землю, - Как давно я не видел снег! Под окном, небольшая стайка из воробьёв, носами разгребала траву и листья. Громко щебеча и толкаясь они, что то искали в снегу. – Смотри Иван, воробьи под снегом, что то ищут, так забавно. Старик глядел на Андрея и улыбался. – Утром, как мы расстались с тобой, я зерна им насыпал, - пояснил он, - Потом снег пошёл неожиданно, вот среди них и возникла паника. Андрей снова сел на стул и стал растирать пальцами лоб. – Иван объясни, что твориться в моей душе? Я как потерянный. Словно где то далеко-далеко от дома на чужбине, вокруг всё чужое, враждебное. Любовь, подменяется эгоизмом и выгодой. Люди не хотят ничего слышать, они затыкают уши и убегают, боясь услышать то, что их обличает, а не восхваляет. И я давно перестал быть собою, окаменелость вот моё сегодняшнее состояние. Иногда обманываю себя, что сяду в поезд и поеду домой. Но понимаю, что ехать некуда и некому. Смотришь вверх, и там тишина и бесконечность. Но что-то внутри зреет, слово такое надёжное и родное, надежда. Иногда мысль посещает, что занял не своё место, что пытаюсь идти против ветра, сам маленький ростом, а хочу прыгнуть в высоту и перепрыгнуть планку недосягаемой высоты. Я боюсь сломаться. – Молчи брат, молчи, - резко возразил старик, - Веры в тебе нет, от того и в душе неразбериха, запутался ты. А за людей не тревожься, внешнее Богу оставь. Доверься Богу,- немного смягчившись, после короткой паузы, старик продолжил, - Скоро рождественский пост, в радости встретим его Андрей. Богу потрудимся, исполним волю Его. Ни какого уныния, печали, тоски. Это Бога оскорбляет, этим ты проявляешь недоверие к Богу, неудовольствие волей Его. Ты это понимаешь? Если вложил себя в руки Божии, всё принимай за волю Его и ничего не бойся. За всё благодари Господа нашего Иисуса Христа. Если ты с Богом верь, что всё на пользу тебе и во спасение. Когда Господь хочет видеть меня постящимся и в воздержание, а я объедаюсь и веселюсь мне это противит. Пост время благоприятное, воспользуйся этим. Андрей опустил голову и смотрел в пол. Ему было стыдно за проявление малодушия и слабоволия. – Прости меня Иван. – Бог простит, и не забудь покается в этом. Ты тоже меня прости за резкость. – Всё правильно брат. Я тебе только благодарен, -тихо произнёс человечек. Поднявшись, Иван взял книгу со стола и подошёл к шкафу. Поставил её в ряд с другими книгами, подошёл к иконам. Тихо помолился и снова вернулся к столу. Было видно, что он, что то обдумывал. Андрей сидел тихо, смотрел на старика и терпеливо ждал, что тот скажет. Сев на стул Иван начал свой рассказ. – Хочу тебе поведать об одном человеке. Три года прошло с тех пор. Как то прибился к монастырю некий Гришка. Из документов, насколько я помню, была какая то бумажка. На вид лет эдак за пятьдесят, сам худой, борода до пояса, глаза большие открытые, волосы длинные, собраны в заде в пучок. Из вещей рюкзак старый да палка в руках. Говорил, что по земле ходит, правду ищет, но кроме тумаков ничего не нашёл. Поведал, что есть ещё на земле островки сухие и чистые, где грозу переждать можно. Странный он был. Гришка прожил у нас всю зиму. В тот год морозы крепкие стояли, а одежда у него простенькая, да потёртая, плохо согревала. Так вот, зиму он прожил у нас в монастыре, а весной, как теплом запахло, с кем то ушёл. Один Бог знает, где он сейчас. Довелось и мне грешному с ним пообщаться, - старик замолчал, призадумался, потом продолжил, - Что очень поразило меня в нём, так это его письма, - Иван снова прервался на короткое время, не стесняясь, смахнул наплывшие на глаза слёзы. – Что за письма, Иван?- с нетерпением спросил Андрей. – Письма к умершим. Эти слова прогремели как гром среди ясного неба. - К кому письма?- чуть не заикаясь, снова спросил Андрей. Широко раскрыв глаза, он смотрел на старика и думал, что ослышался. – К умершим,- подтвердил Иван,- Но дело в том, что для него умерших не существовало. Он разговаривал с ними, молился за них, писал им письма. - И куда он их девал? – Андрей уже сам готов был заплакать. - Приносил их старцу. Гришка был уверен, что через батюшку, письма обязательно дойдут до адресата. Вот, определили его на работу, дорогу и тропинки в монастыре, от снега чистить. Всегда в радости прибывал, с улыбкой встречал, никогда не роптал, кто обратиться к нему за помощью всем помогал. Стали его ласково звать Гришей. У него ещё одна странность оказалась. Когда он был свободен, то листочки раздавал. Где то находил бумагу, у себя резал её на кусочки, разной величины и выборочно раздавал. Кому маленький отдаст, кому средний, а кому и целый лист в руку вкладывал, тогда лицо его становилось серьёзным и строгим. Как потом выяснилось, величина обрывков зависела от состояния греховности того или иного человека, - Иван снова замолк. С минуту стояла необычайная тишина. Старик вздохнул, - Божий человек он, не от мира сего. – Иван, расскажи, пожалуйста, ещё о Грише, - попросил Андрей. Кивнув головой, и прокашлявшись в кулак, старик продолжил. – Пригласил я как то его к себе. За окном мороз трескучий, а мы сидим довольные, чай горячий попиваем с вареньем, потеем. Гриша стих прочитал мне наизусть. Может сам сочинил, может, где слышал. Потом я спросил его, от куда он и куда путь держит. Поведал, что давно по земле ходит. Родился в Пензенской области. Вырос. Богу молился, землю пахал. Родителей схоронил. Через полгода могилки поправил, кресты поменял, кого знал, со всеми попрощался и ушёл из деревни. На вопрос, почему ушёл, и не страшно ли ему было уходить с насиженных мест. Гриша ответил, что больше боялся, стать соучастником чужих грехов и не разучиться зло называть злом, а потом добавил, «Воспротивитесь дьяволу и бежит от вас, приблизиться к Богу и приблизиться к вам». Глядя на него я думал , что мы сами определяем себя, в своих поступках, в своих действиях ежедневно, ежечасно. Трудный путь у него. Дай же Боже Грише, чтобы как можно чаще, на его пути, встречались чистые и сухие островки. – А стих сохранился? - осторожно спросил Андрей. Ему очень захотелось услышать его. – Да. Я записал всё, до последней строчки. Прочитать? - спросил Иван. – Конечно! – обрадовался Андрей. Старик поднялся, по стариковски кряхтя, медленно подошёл к тумбочке, и достал от туда, сложенный лист бумаги. Также медленно вернулся обратно и сел на стул. Аккуратно развернул на столе лист, нацепил на нос очки и стал проникновенно читать:
Приветствую тебя! Как поживаешь?
Хотелось бы поговорить с тобой,
Но ты временем не располагаешь,
Поэтому пишу тебе домой.
Я и вчера был у твоей постели,
И ждал когда расстанешься со сном,
Чтоб сил предать, уверенности в деле,
И одарить счастливым новым днём.
Но ты лицом к стене отворотился,
Чтоб сон продлить на несколько минут,
А Я стоял и ждал, не торопился,
Так люди на земле не ждут.
Потом и вовсе времени не стало,
Ты мылся, одевался и ушёл,
Но беглый взгляд твой в зеркале, усталый,
Сказал Мне, что не всё так хорошо.
На миг твой взгляд упал на Моё слово,
Я думал, ты поговоришь со Мной,
Я был готов тебя утешить снова,
Но нет, ты так увлёкся суетой.
И днём мой друг, Я вновь и вновь пытался,
Вступить с тобой в полезный разговор,
Я ждал, Я ни на миг не отлучался,
Но ни Меня искал твой слабый взор.
А помнишь завтрак, вкусненькую пищу,
Всё это было от Меня,
Кого люблю, те кушанья не ищут,
Они сидят у моего огня.
Потом обед и вздох тяжёлый снова,
А Я стоял так рядом, за спиной.
Я ждал, что ты промолвишь слово,
Что наконец заговоришь со Мной.
Что ты о чём ни будь Меня попросишь,
Чтоб Я помог в решении проблем,
Но мысль какая-то тебя уносит,
И ты ко мне всё также глух и нем.
И когда весть к тебе пришла плохая,
И слёзы побежали в два ручья,
Я так хотел их вытереть, мечтая,
Чтоб наконец то пригодился Я.
Я отвлекал тебя от мрачных мыслей,
Я солнышка лучами согревал,
Я сделал так, что радуги повисли,
Как разноцветный горный перевал.
Я ветерок послал тебе на встречу,
И дождь пролил обильной стороной,
Все птицы пели песни целый вечер,
Но всё же ты не говорил со Мной.
И даже вечером придя с работы,
Ты не был почему то друг со Мной,
И в спешке скушав ужин, без заботы,
Ты канул в телевизор с головой.
Программа увлекла тебя на долго,
Она важна как видно для тебя,
Она важнее разговора с Богом,
Зачем ты игнорируешь меня.
Иль уйма дел, что ты хотел закончить,
Настолько ли они важны сейчас?
Чтоб переделать их не хватит ночи,
А ты уже не размыкаешь глаз.
Ты выбился из сил, Я понимаю,
Изнемогая, бросился в постель,
Меня увы совсем не замечая,
А я так много выслушать хотел.
Мысль обо Мне мелькнула на мгновенье,
Но было это сквозь пространство сна,
И к моему большому сожаленью,
Он одолел тебя до дна.
За целый день не проронил ни слова,
За что же ты не любишь так меня?
Но завтра Я опять приду, чтоб снова,
Благословить тебя в начале дня.
Не для того Я написал всё это,
Чтоб упрекнуть тебя, доставить боль,
Но чтоб помочь и делом и советом,
Чтоб показать тебе Свою любовь.
Общенье нам обоим нужно и полезно,
Я рядом буду, Я тебя дождусь,
Вдвоём поверь, нам будет интересно,
С любовью твой Спаситель Иисус.
Старик молча сложил листок, снял с носа большие очки и всё сложил на стол. – Хорошие стихи Иван. К таким словам невозможно остаться равнодушным. – Согласен брат,- старик что-то вспоминал, а затем продолжил, - Очень мне интересно стало, как он Богу молиться. Гриша, спрашиваю его, как надо Богу молиться? Подошёл он к иконам, встал на коленочки, смотрит на образы святые и плачет, а в глазах радость. Не по себе мне стало, стыдно за свои расспросы. Поднял его, на стул усадил, смотрю на Гришу, любуюсь, глаза большие, светлые, через них душа как на ладони вся чистая, прикасаться боязно. Старик замолчал. Молчал и Андрей. За окном быстро темнело. Было слышно как на улице, лопатами счищали с дороги и тротуаров выпавший снег. Вечернее небо всё больше поглощало дневной свет, а свинцово-серые облака, медленно как островки, проплывали на его темнеющем фоне. Деревни и дороги, поля и лес утопали в снегу. Становилось холоднее. На дворе ещё был ноябрь, но зима уже спешила вступить в свои, как ей казалось, законные права…