Болью тихою раны давней
плач сочится из дали дальней.
Бьётся в стены он, бьётся в ставни,
даже дрожь пробирает камни:
– Молока мне!
– Молока мне!..
А по тропам, где радуг арки,
его в вёдрах несут доярки.
Сквозь лучи, сквозь настой медовый
его цедит июль в бидоны.
Оно – пенистое – в цистернах,
что проносятся, словно серны, –
только мимо, всё мимо, мимо…
А плач детский всё зримей, зримей.
Жизни полный он и печали
встанет девочкой за плечами,
щёк коснётся моих щеками:
– Молока мне!
– Молока мне!..
И глубинную боль разбудит.
Вы прислушайтесь к плачу, люди!
Он оттуда, где рёв орудий.
Он оттуда, где след коровий
человеческой залит кровью.
Там с протянутыми руками
дети плачут перед веками:
– Молока мне!
– Молока мне!..
1970–2013