От хлеба моего краюху себе отрежьте
И, вместо стенаний, вкусите мое вино,
Ибо всему, что написано было прежде,
Многое не суждено.
Ибо во всем, что сочинялось доселе,
Скороговоркой я даже гусей не дразнил.
Нету вопроса: сколько, чего я посеял?
Много важнее - мыслящий ли тростник.
Хватит об этом. Еще совершенно не ясно,
Камо грядеши и тяжко ль аукнется нам...
Ближе к столу! Хоть и скудны мои яства
Даже по нынешним временам.
Так попируем, сколько бы ни горевала
Наша судьба под ухмылки вождей и беды!
Хоть попируем без свадебных генералов
И, по возможности, даже без тамады...
Молча да молча. Славно мы треп запретили.
Совесть чиста, отягченная лишь высотой.
Пьем не стесняясь, бродяги мои, забулдыги!
Это наш общий, но промежуточный стол.
Все - промежуток! море ли, суша, мы ли...
Но прозреваю, как ото сна поутру.
Мой тростничок понемногу учится мыслить -
Издали видно: колеблемый на юру.
Вам оставаться, мне уходить. И нелепо
Думать, что все суждено, учтено, сочтено.
Вернусь я иным. И найдется к буханке хлеба,
К стихам и к молчанью - для нас молодое вино.
(Из книги "Краеугольный камень". 1995)