Я решил, что буду гений.
Как товарищ мой, Есенин,
Вирши сладкие плести
Про далёкие пути,
По которым бродят ныне
Лишь хромые да святые,
Про безделье и уют
Да про тех, что водку пьют.
Про берёзки у крыльца,
Как выёживаетца
Соловей в кустах малинных,
И про взгляд собаки-Бима.
Но Есенин – это ж стрёмно,
Да и как-то неудобно,
Чтобы знали все собаки
Голодранца без рубахи.
Я подумал, брат Толстой
Со своей билибердой
Об страстях и о войне
Отчего-то ближе мне.
Мол, скакать с кривою шашкой,
Да отплясывать с Наташкой
До полночи на балу –
Это прямо по нутру.
Пить французское вино,
Вспоминать Бородино,
Философствовать, как Кант,
И носить на шее бант.
А потом незнамо где
Пасть в глубокой борозде
То ли трезвым, то ль по пьянке
С пухлой розовой крестьянкой.
Впрочем, к лешим графский стиль.
Сжечь, а после сдать в утиль.
Мне скабрезностей не надо.
Пушкин – вот моя отрада!
Сяду троицей с котом
И русалкою тайком,
Хряпну бражки от души,
И скажу себе: «Пиши!»
Про Дадона по шаблону,
Шамаханского Гвидона,
Про шпиона-петушка,
Да Балду не без грешка,
Тридцать три богатыря,
Что шатаются зазря,
Деда-дурня, Бабку злую
И про рыбку золотую.
И как годы напролёт
Белка дивная грызёт
Яйца – чистый изумруд…
Бабы со смеху помрут.
Про красавиц на морозе,
Можно в рифму, можно в прозе,
Дочку, крепость, капитана,
Пугачёва горлопана,
Даму пиковую и
Карты, деньги, селяви,
Про Онегина дуэль
Да про ихнюю мамзель.
Мало ли чего ещё!
Был приятель изощрён.
Только я не шимпанзе
На чужой скакать козе.
Я – особый элемент,
И почтишто пренцендент.
Только гениев не знаю,
Так что вот, сижу, гадаю.
Может… стану как Сусанин,
Чтобы с фигою в кармане
Для читателя чудить
Да за нос его водить.
И, мотая мысль на ус,
Тренирую стиль и вкус.
Кто бы ни был мой кумир,
Свой держу ориентир.
Совершенствуюсь. А то
Буду серое НИКТО.