20
Себя считала виноватой
За всё случившееся с ней,
Чтоб не губить детей расплатой
И не позорить всех людей;
Решила приняться за дело,
Несвойственное раньше ей,
С решимостью, довольно смело,
Спасая будущность детей.
Она ещё вполне красива,
Она ещё и молода,
Пора кончать жить так игриво,
Как все прожитые года.
Строительство и блеск в усадьбе,
Конечно, надо прекратить,
Детей готовить нужно к свадьбе,
Сама не прочь её свершить.
В архивах много документов,
Известно нам немало дел,
О всех хозяйственных моментах,
Когда период тот созрел.
В аренду сдача всех имений,
Заводов, пастбищ, части ферм,
И неуёмных устремлений
Коммерческих принятью мер.
Изготовление портера,
Английской выделки сыры,
Всё это только для примера,
Других продуктов интерьера,
Что так в хозяйствах всех нужны.
Но долг был к выплате огромен,
Ей не хватило жизни лет,
И сын её не был тем сломлен,
Он завершить помог обет.
Жизнь подарила ей, Потоцкой
Суровый памятный урок,
Она бывает слишком жёсткой,
Урок пошёл ей в этом впрок.
Всё то, чем жизнь её дышала,
Успех, пленяющий мужчин,
Красой, что с детства обладала,
Любой к ногам склоняя чин;
Срывать потоки удовольствий
В любых отчаянных местах,
Теряет признаки препятствий
В её совсем других делах.
Нет, не совсем она – монашка,
Нет, не совсем она – ханжа,
Но и не стала «замарашкой»,
Она – всё та же госпожа.
И не померкла красотою,
И сердце вновь «готово в бой»,
Роди;лась с новою душою –
Реванш – как будто над собой
Она направила вниманья
В другую жизни остроту,
К её духовным пониманьям,
На нужды бедных – сторону;.
На щедрую и постоянно,
Больным на помощь, беднякам,
Сиротам было бы отрадно
Их горе донести богам.
В ней видеть привыкают люди
Души отзывчивый момент,
Её теперь никто не судит
За праздной жизни сантимент.
На всякое людское горе
Отзывчивость ей вникла в кровь,
И даже глубже, даже боле,
Чем слыла прежняя любовь.
Людские обо всём преданья,
Отчаянья и даже плач,
В её всё словно оправданье
Неслись в народе как бы вскачь.
Она всё знала о кончине,
Врачей суровый приговор,
Хотя и были те причины,
Что можно ставить ей в укор.
Без слёз, отчаянья, спокойно,
Прожитой жизни ярких грёз,
Она покинет жизнь достойно,
Без пролитых напрасно слёз.
Теперь хотелось ей покоя,
Его, не встретив на земле,
Где движет вечная погоня
За счастьем будто бы во мгле.
Так весть встречали о кончине,
Красавицы былых времён,
Покинув бедность, став графиней,
Среди красавиц и имён.
Торжественно с большим размахом
Прошёл её последний путь,
Собор Успенский стал ей прахом,
Ей в нём позволили уснуть.
Обставлен бочками с смолою
Вёрст десять до собора путь,
Казалось людям, что порою
Огнём поглотит эта жуть.
Язы;ки пламени из бочек
Бросали искры вдоль пути,
И люди шли вдоль светлых точек,
Не смея в сторону сойти.
Вдыхая дым смолы горящей,
Но каждый выполнял свой долг,
Так почести царевны спящей
В народе задержался толк.
Священники числом полсотни
Сопровождали катафалк,
Толпа за ними в многи(е) сотни,
И шум речей их в ночи смолк.
За гранью бытия земного
Шагали толки небылиц,
Они дополнили намного
Рассказы многих местных лиц.
Ещё тогда, в годах тридцатых,
В том месте, где стоял собор,
Землетрясением объятый,
Разрушен был он до основ.
Среди развалин точно злато
Мерцал Потоцкой Софьи гроб,
Он как бы был в том виноватым,
За Софьи жизнь – таких особ.
Подземные толчки подняли
Их склёпа гроб, из глубины,
Они отмщеньем награждали
За жизнь, достойную вины.
Потом развалины собора
Убрали через пару лет,
Очистив местность всю от сора,
Установив другой предмет.
На место алтаря внедрили
Огромный деревянный крест,
Решёткой крест огородили,
Собора – символ словно перст.
А Софочки Потоцкой праху
Пришлось искать другой приют,
В местечке Тальное, на плаху,
На кладбище следы ведут.
Судьба Потоцкой несомненно
Рождала интерес людей,
Годами прежними бессменно
Плелись истории о ней.
Страницы книг, газет, журналов,
Судьбою связанных двух стран,
Как в приключенческих романах,
Эпохе Софьи миф воздан.
Все публикации портретом
Снабжались дивной красоты,
От живописца, как поэта,
От Сальватора де-Тончи;.
Как неземною красотою,
Портрет разил всех наповал,
С брильянтом брошью золотою
Блистал лица её овал.
Покатости плечей столь нежных
И чудо оголённых рук,
Цветочек будто бы он вешний,
Такой не сыщешь и вокруг.
Портрет исполнен был пастелью
Отгравирован был потом,
И, как подхваченный метелью,
Не один пополнил дом.
Не только дом, но и витрины
И магазинов, лавок, где,
Он заменял уже картины,
Сказать так можно и везде.
Везде, где собирались люди,
Без подписи, кто был на нём,
Не связан, кто на нём пребудет,
Как с историческим лицом.
Как символ оживала Софья,
Очарованья красоты,
Как символ просто бесподобья
Всех женских прелестей черты.
Февраль 2019