На берегу кристального ручья
я видел в клетке тельце мёртвой птички.
Была она забыта, как ничья,
и не было в ней зёрен и водички.
Я, встав, смиренно слушал тишину.
Журчание воды будило совесть.
Картина сердца трогала струну.
Как проповедь, слова родились вскоре.
Вглядевшись понял я, что птичка та
боролась утомительно со смертью.
Хоть рядом без конца текла вода,
жизнь птички истощалась незаметно.
От жажды тяжко таяла она
и с голодом запасом сил сражалась.
В лугах вокруг достаточно зерна,
но дверца в их простор не раскрывалась.
Вот так богач сокровищем своим,
увлёкшись, очень долго любовался,
но дверца вдруг захлопнулась за ним
и он за ней со смертью повстречался.
Через минуту я увидел вдруг,
что клетка превратилась в человека:
в прозрачном теле виден красный круг -
там в сердце обратилась птичка эта.
Людское сердце с раною большой,
и из неё обильно кровь стекает.
Похож на губы женские раскрой
той раны, их печаль не покидает.
Вдруг слышу голос я из раны той:
"Я сердце, что материей пленёно.
Убил меня законов свод земной.
Я в клеть из них прискорбно заточёно.
Среди полей свободной красоты,
на берегу у жизненных истоков
в бесчувствие бездушной правоты
меня здесь погребли во сласть пороков.
Легко забыли люди про меня,
бессовестным кумирам поклонились.
Здесь от любви давно родилось я,
но двери предо мной к любви закрылись.
Всё, что ценило я и берегло,
всё, чем всегда любовь во мне дышала,
презрение людское погребло
и грубым униженьем в жизни стало.
Я сердце. В мрак тупых законов дня
меня здесь своевольно заточили.
Им цепи предрассудков - западня.
Меня их несвободою сгубили.
В агонии без сил угасло я
в плену цивилизации убогой.
Молчало человечество, злобясь,
отмечено улыбкою жестокой."
Я слушал эти горькие слова
и видел, как они стекали кровью.
И сердце уносилось к островам
душ, в жизни незабывших связь с любовью.