***
Лучи рассвета сопровождали меня, разумеется, не в школу, а в тот сомнительный торговый центр на отшибе города. Кроме лучей, компанию мне составлял недавний сон о метаморфозах комнаты, где из трюмо прилетело: «До чего тебя довели, если это ты называешь красотой». По форме - подкол, по сути - болезненный выдох, вполне применимый к истории, что связывала меня с химчисткой под пластиковой крышей.
Почему я вообще решил, что там - химчистка? Чехлы с пальто, пиджаками и платьями, видневшиеся за стеклянной дверью - это, конечно, повод, но моя убеждённость питалась запахом, верней, полным его отсутствием. На первом этаже правили бал благовония и нафталин, на втором - кипящее масло и фарш, что пробуждало голод при первом вдохе и отвращало при всех последующих, но третий этаж отменял все ароматы - даже мой собственный, чему я был рад, ибо успел возненавидеть ментол, доминирующий в геле, коим мне полагалось мыть и тело, и голову.
«Вывеска» - чересчур громкое название для ватмана, приклеенного к стеклу скотчем, зато ежедневная смена иероглифов на раскатанном бумажном листе в своё время представилась мне верхом загадочности и утончённости. Я настолько жаждал быть приворожённым, что приложил к делу все мыслимые усилия и довёл себя до замираний сердца, до нервной дрожи, которые накатывали уже на подлёте, на первом этаже, на этапе пластмассово-синтетического востока.
Любопытство оказалось важней очарования тайны: я взялся осваивать кандзи и хирагану, рискуя обнаружить, что на ватмане писали что-то вроде «Акция: Конь в пальто! Приведи друга - получи скидку», но первые опознанные слова расползлись улыбкой умиления - на дверях химчистки сменяли друг друга стихи. Дальше ежедневной расшифровки ребусов мой японский не пошёл.
В то утро, поднимаясь по лестнице, я думал о том, что совет моего ночного визави - неожиданность. Хотя бы потому, что вообразить его на фоне готической резьбы окна было проще, чем у двери с иероглифами. Впрочем, мне ли не знать, что эклектика, контрастное смешивание, выход за собственные пределы, поверхностное обрастание элементами, не свойственными основному каркасу, дарует не открытия, так разнообразие? Тут я представил призрачного гостя в кимоно и не без удовольствия захихикал.
Ватман встретил меня лирикой с философским уклоном:
~ "Забудусь сном - вижу тебя, проснусь - видением предо мной мелькаешь,
а сам наш мир - пустая скорлупа цикады - он ли не сон?" ~
- Есть в мире странные сближения, - с этими словами я толкнул дверь.
Сначала мне показалось, что пространство, куда я попал, необитаемо, если не считать вешалок с чехлами, чьи плотные ряды формировали изогнутые ходы - шуршащий и шелестящий лабиринт от пола до потолка. При ближайшем рассмотрении под паутинкой неизвестной, ласкающей пальцы материи обнаружились не только пуховики, деловые тройки и платья из тех, что я регулярно видел на улице. Подавляющую часть скрываемой чехлами одежды я принял бы за карнавальные костюмы - уж больно хорошо сохранились, да и откуда тут взяться историческим раритетам со всех концов мира? А смелые эксперименты модных домов здесь что забыли? Но сквозь паутинку ладони мои окутывала спокойная, не предъявляющая и не требующая доказательств подлинность.
Миновав лабиринт очищенных образов, я упёрся в массивный узел на женском затылке. Та, кого логично было принять за хозяйку сего заведения, сидела за ободранной партой, словно из моей школы спёртой, и черкала в толстой тетради - вела то ли расчёты, то ли хронику. Стопка чеков у её локтя поражала пестротой форм, текстур и оттенков. От падения сию конструкцию удерживала спица, пробившая насквозь и лоскутную башню, и столешницу.
Не оборачиваясь, не отвлекаясь от тетради, хозяйка отвела в сторону свободную ладонь: на шнурке, опутывающем безымянный палец и мизинец, болталась ладанка или просто мешочек.
- За этим пришёл? Что молчишь? Догадываешься, от кого привет? Передай ему, чтобы спицу вернул. Клептомания - качество полезное, но не настолько же... Да шучу я. Делать мне нечего - спицы считать. Не нашёл более подходящего инструмента? Бывает. Себя толком не втащил - какой уж тут личный арсенал. Передай ему то, что он сам знает: инструменты расхолаживают. Надо иногда обходиться без них. С другой стороны, зачем лишний раз напрягаться, раз уж «под руку подвернулось»? Ты со мной согласен? Спрашиваю: за этим пришёл?
Я счёл за благо ответить утвердительно.
- Ну так бери.
Шнурок соскользнул с пальцев, стоило потянуть за ладанку, а вот взглянуть в лицо собеседницы я не успел: резкое движение головой - и узел на затылке развязался, волосы закрыли профиль.
Уважая режим инкогнито, я занялся мешочком, из которого на руку мне выпала пара камней, обтесанных, отшлифованных водой или ветром.
Выяснять, действительно ли камешки - не то, чем кажутся, не было необходимости, а вот пролить свет на некоторые детали хотелось.
- Щелкунчик не разжуёт... - протянул я.
Живописно длинная спина, до сего момента изогнутая ради парты не по росту, выпрямилась.
- Неплохо, - голос предполагал ухмылку. - Сразу понял, что цацки - для внутреннего употребления. Быстро познаёшь материю - на глаз, на ощупь. Такая прочная связь с видимым миром - удача, но и, как твой брат выражается, засада. Щелкунчику не по зубам, это точно. Зато растворяются в шести-семи унциях любой жидкости. Без привкуса, без запаха.
- Значит, яд? - я с наслаждением покатал камушки в руке. - Или, как всегда, дело в дозе?
- В дозе, но тут не без сюрпризов, - дама заметно оживилась, будто мы наконец коснулись единственной интересующей её темы. - Растворишь один - вода станет отравленной, и выпивший её умрёт через четверть часа. Используешь два, одновременно или по очереди - тело не усвоит, почки поспешно выведут. Никаких последствий.
- Остроумно. Яд по мере употребления становится противоядием. Они идентичны по весу и свойствам, но отменяют воздействие друг друга, - восхитился я, - Если только не положить их в разные чашки.
- Не спросишь, что тебе с ними делать?
- Нет.
- Ну и молодец. Откуда мне знать, для чего они тебе пригодятся?
Уходя, уже открыв стеклянную дверь, я обернулся и послал голос блуждать по тканевому лабиринту:
- Если увидите его раньше меня, передайте привет. В любом чистилище лучше с приветом.
Я вовсе не сходил с ума от странности происходящего. Я чувствовал себя дельфином в воде, полярным сиянием в термосфере, репатриантом. Душок абсурда пропитывал двенадцать лет жизни в царстве карги, но не события последней недели.
Владелица «химчистки» назвала призрачного гостя моим братом? Аминь. Его братом мне нравилось быть. «Нравится» и «не нравится» - единственные факторы, действительно имеющие значение.
Впрочем, какое движение будет следующим, я решительно не представлял. Гулял от скверика к скверику - урбанистическая романтика хороша, пока выхлопные газы не въедаются в лицо и носоглотку - и недоумевал: два камушка в ладанке, две сестры в одной комнате. Жаль их, конечно, но не в том проблема. Допустим, Виа отдаст краски, Эхо - телесность, но как передать их призрачному гостю? Вот его и надо спросить, додумался я к вечеру, и понёсся домой. То есть, к трюмо.
***
К трюмо, которое я нашёл слепым, изуродованным, замурованным - разбитым.
Карга симулировала разрушительную истерику обезумевшей от горя матери, вопила, что Ала была её радостью, светом в окошке, а «эти бездушные твари» никогда не поймут её боли, как смеют они её удерживать, успокаивать... Что любопытно, нетронутые ковры так и висели по стенам. Не пострадал ни один ящик под трельяжем, не подверглось нападению погнутое зеркало в ванной. За выходку (будем честны - за выход) того, кого мне хотелось называть братом, расплачивалось только зеркало триединое.
… to be continued
(как только 19 глав «Иерихона» будут обеспечены)
_________________
На иллюстрации справа и слева - работа by Daniel Bilmes (традиционно без спроса).
____________
Сводки по «Иерихону».
У нас есть 18 глав. Из 26 и эпилога.
Спасибо.
Ещё 1200 р - и будет 19.
В общей сложности собрать осталось 12 462 рубля. Финиш всё ближе.
Напоминаю, что ускорить развитие сюжета можно, спросив номер карты в личке.
Обещание экземпляра за донат от 500 в силе.