На барахолке гул стоит, и людно.
Чего тут только нет! Глаза — вразброс.
Часы, одежда, книги и посуда...
И радость, если что-то продалось.
На старых покрывалах — миски, ложки
с приметами растаявших эпох.
И оторваться взглядом невозможно
от белой чашки в голубой горох.
Я помню, точно же в такую, в детстве,
мне мама наливала молоко.
Давала хлеб с вареньем, и наесться
хватало на полдня. И босиком
бежали на околицу, где клевер,
с подружками. Потом плели венки,
в траве валялись, на небо глядели -
там сладкой ватой облака текли.
Так вот, о чем я? Да, о белой чашке,
в такой знакомый голубой горох.
И гложет память, не даёт поблажки -
врастает в сердце, как чертополох.
Ложится снегом на ладони, плечи;
на волосы упрямой сединой.
Ведь холод времени уже не лечит,
а просто примиряет нас с собой.