*
КАДИШ.
Памяти П.Ф.
Безысходно грустите по мертвым.
Не стесняйтесь - рыдайте навзрыд!
Своей боли позвольте свободно
Вас терзать, позабудьте про стыд.
В поминальных забот круговерти
Вместе с горем подчас забываем:
Относясь повседневно ко смерти
Святость жизни самой оскорбляем!
Надрываясь, кричите по мертвым!
Пусть утрата вам душу сожжет.
И страданьем своим непритворным
Им последний отдайте почет.
Рождены человеком – страдайте!
И себя не особо щадите.
Смерти злой и нелепой загадке
Вы сурово в лицо поглядите.
Неизбежного нам не избегнуть.
Смерть абсурдна. Бессмысленно ль жить?
Безысходность судьбы человека
Никому не дано объяснить.
Словно злобной издевкой богов
Нам даровано жизни мгновенье.
Мы боимся взглянуть ей в лицо,
А взгляни – лишь одно изумленье.
Много разных поверий, не верьте!
Тот кто мыслит, покоя не ждет.
Ведь загадка абсурдности смерти
Всякий раз перед нами встает.
Нам спасительный воск утешений
Залепляет на время глаза.
«Он оставил свое продолженье…»
Что бессмысленней можно сказать?
Словно горечь ухода, утраты
Вдруг становится с этим слабей.
Утешения в смерти не надо,
Как и в том, что предшествует ей!
Мне б создателю этого света,
Если б был он, хотелось сказать -
Невозможно уход человека
Ни простить, ни понять, ни принять!
Все мы смертны, и мир так устроен,
Эта «мудрость» как будто проста.
Неизбежность конца успокоить,
Примирить нас с судьбою должна.
И вот проклятый жизнью самою,
Но достоинство помня свое,
Человек безысходностью горя
Против воли «богов» восстает.
Так страдайте! В страданьи – свобода.
В обреченности нашей судьбы
Остается, скорбя безысходно,
Лишь оплакивать близких гробы.
Убивайтесь, скорбите по мертвым!
И себя не щадите, не надо.
И возможно, что в плаче надгробном,
Вам ниспослана будет отрада.
-----
СЛУШАЯ МУЗЫКУ.
Я так часто хочу в «до» миноре –
Поэтическом, не фортепьянном –
Словно баба-плакальщица горе
Свое выплакать слогом нежданным.
Вдохновение силой внезапной
Поднимает, и вот - не дышу,
И с какою-то радостью странной,
Словно реквием скорбный пишу.
О чем плачу, и что отпеваю?
Не надежд ли мелькнувшую тень?
Не покой ли души вспоминаю?
О былом ли вдруг тянет жалеть?
Слог мой длинен, размашистен даже,
Мне не близок ноктюрнов уют.
Я по «малерски», в траурном марше,
Про судьбу вспоминаю свою.
Прожитое – увы! – пережито.
Эх, немного бы вспять отмотать!
Лишь надрывным, «бетховенским» стилем
Я сумею про все рассказать.
Этот на ухо тугий калека
Своей мощной, эпичною лирой
О судьбе одного человека
Говорил как о гибели мира.
Он судьбы своей личной трагедию
Возводил во вселенский масштаб.
Не от этого ль силой неведомой
Я ему подражаю в стихах?
Моя лира фальшивит чудовищно,
Да и строчки, увы, непослушны.
Но к судьбе своей впрямь по-бетховенски
Не способен я быть равнодушен.
С каждым днем лишь теряя, теряя,
Лет бегущих петлею давясь,
Об одном все кричу – пропадаю,
Непонятно, кляня иль молясь.
Здесь ведь как отнестись, для кого-то
Нет его уникальной судьбы.
Он живет, уносимый потоком,
Усредненною жизнью толпы.
Но тому, в ком невиданной силой
Дышит к жизни любовь, и к себе,
В ком надежды безумные живы,
Никогда не забыться в толпе.
Он не может смотреть безразлично,
Как одна из бесчисленных сотен,
Капля в море житейском, не слышно
Его жизнь так бессмысленно тонет.
И по клавишам строк ударяя
Всей неистовой силой души,
Он молясь, и кляня, и страдая,
«Пропадаю» - стихами кричит.
Слава богу, что есть еще силы
Возмутиться, восстать, закричать.
Это попросту значит, что жив я,
И способен бороться и ждать.
Для кого-то ведь вовсе не горе,
Что судьба не сбылась, не сложилась,
Что в людском многотысячном хоре
Утонула она, растворилась.
Не гордыня все это, не правда!
Не стремленье банальное к славе.
Это смысла великая жажда,
Потонувшая в быта отраве.
Сам себя коль не чувствуешь пылью,
Поднимаемой мира ветрами,
Разражаешься воплем бессилья,
Пропадая бесцельно годами!
Что ж поделать, коль жизни бесценность
Сознаю, всем нутром ощущаю,
Палача своего – повседневность,
Ненавистно терплю, презираю?!
Ведь причина одна – в моем сердце
Любовь к жизни жива, не проходит,
Хоть сама жизнь – жестокое scherzo,
И в мытарствах терзает, изводит.
В отупенье духовном хотел бы
Я, быть может, покой обрести,
Безразлично взбираясь на волны,
Продолжая куда-то грести.
Но жестоко наказан и проклят
Я мучительным даром любви.
И зачем-то, увы, не дано мне,
В равнодушии выход найти.
И вот так вот, в мгновении вечность
Напряженьем судьбы замерла.
Впереди лишь одна неизвестность,
В настоящем – одна пустота.
Стало ясно о чем я горюю,
Что сонатою строк отпеваю?
Отчего не лирично тоскую,
И crescendo тоску утоляю?
Неустанно влекут к размышлению
Всех починов погибшие завязи.
Все вопросы мои к мирозданию
Затянувшейся замерли паузой.
И пока что судьба моя замерла,
Ожидая вердикта, пред миром,
С музой слившись в объятиях намертво,
Напишу «поминальное трио».
-------
ЧИТАЯ Э. ПО.
Словно сон, а не жизнь. Без последствий,
В пустоту утекают года.
Вопреки поговорке известной
Я осмелюсь сказать «никогда».
Может, попросту я отрекаюсь
От настырной, суровой борьбы,
Перед натиском жизни сгибаюсь,
Обо всем, что желалось, забыв?
Или сумрак нависшей угрозы
Горизонт моей жизни застлал?
Перед нею напрасною позой
Оптимизм житейский предстал?
Вслух решаюсь сказать, то что знаю
И в душе понимаю давно.
И признанием этим срываю
С лика жизни надежды полог.
Этой честностью я обнажаю
Катастрофу судьбы. Сперло вдох.
Болью в сердце в мгновенье вбираю
Смысл того, что представить не мог.
И при этом не верится все же.
Вот загадка великая, вот –
Безнадежность помыслить не может
Человек, пока все же живет!
Разум в свете надежды истоки
И начала черпает свои.
Вместе с волею к жизни уходит
Если нечего ждать впереди.
В философских вопросах невежда,
Но ответ-то мне кажется прост:
Можно жить, пока виден надеждой
В то, что будет проложенный мост.
Что промолвлено – ложь. Как не ново.
Хоть неточен и беден язык,
Между слогами слова простого
Тайна жизни сверкнула на миг.
«Никогда» - что за жуткое слово!
Словно пропасть у ног пролегла.
С кем-то мне не увидеться снова
Никогда, никогда, никогда.
Потому что бывают разлуки
Безнадежней тюремных сроков.
За оградой короткие строки –
Только имя и цифры годов.
Никогда. И не верится даже.
Душит камнем увесистость букв.
Слезы по лицу горе размажет,
На мгновенье запнувшись у губ.
Столько разных оттенков у слова!
В нем вся жизнь, что бездарно прошла,
Обстоятельств абсурдных оковы,
Что не сбросить, увы, никогда.
Неизбежно приходим к порогу –
Нас несет без оглядки река –
За которым понятно, что многое
Не случится уже никогда.
Никогда. Показалось мне – вечность
Осуждающе, грозно звучит.
Обессмысленных лет протяженность
Не прожить мне осталось, дожить.
Вдруг подумалось – толща веков
Предо мною была, будет после.
Я уйду, не оставив следов,
Словно не был, и не жил я вовсе.
Время, время – химера ль ума,
Бытия ли дыхания тайна?
От объятий твоих «никогда»
Не спасут рассуждения Канта.
Время, время – мелькают года,
Святость жизни унижена в буднях.
Понимаю в душе – никогда,
Хоть не верится в это рассудком.
Здесь наречие – символ утраты,
Безнадежной текучести лет.
Между ним и далеким «когда-то»
Протянулся судьбы моей след.
Лишь с утратами духом взрослеем.
С многим в жизни уже разминувшись
Понимаем, что в нем-то на деле,
Самой жизни ухвачена сущность.
Здесь напрасны любые сомнения,
Эта сущность страшна и проста –
Неизбежное смерти движение,
Самых горьких утрат череда
За невзгодами снова невзгоды,
Лет бездарных рябит чехарда.
Люди, близкие сердцу, уходят
За последним своим «никогда».
Вдруг рванешься душою в те дали,
Куда жизнь вдохновенно вела…
Ворон мудрой, усталой печали
Снова скажет – увы, никогда.
Никогда. Констатирую данность.
Губы мямлят покорно, увы.
Трижды предав себя, отрекаюсь
От борьбы, от борьбы, от борьбы.
Позабыл я про важную малость –
Очень много решает борьба.
Тем, кто верил и дрался, случалось
Опровергнуть судьбы «никогда».
Неудачи, утраты, падения
Пригибают к земле, оказалось.
Слишком много за скобками времени,
Лет непросто прожитых осталось.
Я смирился, да что тут такого!
Сколько судеб сумел мир сломать.
И простое, трехсложное слово
Не способен лишь разум принять.
Очень трудно поверить, что время,
Написало уже свой вердикт.
Ничего не сумел, не успел я,
Столько лет потеряв позади.
Я живу, все как есть принимая,
И года, и судьбы приговор.
Словно голову молча склоняю,
И покорно кладу под топор.
Все сгорело, и боль, и надежды,
Только пепел в умершей душе.
Примирилась она с неизбежным,
И таким очевидным уже.
Все сгорело: желания, силы,
А под пеплом – могильный покой.
Равнодушия холодом дышит
Взгляд того, кто смирился с судьбой.
Не кричу, не скорблю о минувшем.
Но ведь в этом то вся и беда,
Что спокойно и не содрогнувшись
Я способен сказать «никогда».
Иерусалим, январь 2009
* все три приведенные здесь стихотворения, были зачаты автором одновременно - в тот злополучный январский вечер 2009 года, когда ему довелось узнать о внезапной смерти очень настоящего и значительного человека, с которым день перед этим он сидел, пил чай и говорил о поэзии. Шок и потрясение от трагического события, волна нахлынувших мыслей и переживаний, стали истоком породившего эти стихи вдохновения, что и позволило объединить их в один цикл.