Нелегка страна моя родная, как гранит на дне болотных нег
Как ребёнок, матери не зная, ищет в лицах скаленных ответ
Поцелует ****ским ртом Иуда, потеряется он в трёх крестах
И пойдёт один он с виду прежний, но хребет надламывает страх
Так и мы внутри надежду греем, раскаляя печку добела
Посчитаем наудачу звенья той цепи, что принесла судьба
Постучится безразличием разум, всё же холодно могилам от свечи
И когда петля целует шею толку мало, сколько не кричи
Что же мать? Берёза молодая, ветер спину гнёт едва-едва
Приросла у краешка нагая, рот зашит и выжжены глаза
Стая псов вгрызаются ей в ноги, и сверкает, как стальная трость
Сквозь лохмотья кожи проступая, белая обглоданная кость
Постоит, бывало и похуже. Долго ей ещё за нас стоять
Нам законы совести не чужды, родила - тебе и содержать
Пыль стряхнём с припрятанной душонки, как лопатой лижем образа
Может он увидит с верхней койки? Эх... Махнул рукой, закрыв глаза
Если спросит про тепло святое, что оставил каждому сиять
Глыбу льда дрожащими руками не удержим, чтобы показать
Где пределы собственного краха? Не узнаем день, открыв глаза
Так удобно жить в оковах храма, поминая чёрта про себя
Но Отец на нас взирает строго - как помочь ленивому скоту?
Ведь протоптана у них одна дорога - вышел к свету, в мраке проползу
От слепящей лампы белых спален, до гвоздей и гробовой доски
Лишь дыра останется в награду, положившим сердце на весы
Почему бывает мне так тошно, когда вижу слабое добро?
Дом горит, а мы всё у окошка: дождь прольётся, и глядишь пройдёт
Есть у человека два пространства: мир внутри и мир, где все живём
Но бывает так, ему не ясно, кажется, что оба мира в нём
Есть такая на Руси работа - спать лицом в грязи, за веком век
Я другой такой страны не знаю, где так больно дышит человек.