Прощу ли я, как он простил судьбу,
завлёкшую из времени тиранов
в страну господ, купившую войну,
и в жизнь под дулом стёртого нагана?
Прощу ли я, ему уподобляясь,
любовь, прокуренную в форточку подъезда,
глаза, усмешкой пьяненькой кривясь,
невидящие пламенного сердца?
Прощу ли, ностальгируя, страну,
великой представлявшейся мечтами,
но не людей, которых прокляну,
губивших Родину своими голосами?
Он преуспел, он выжил на войне
бесчеловечности и внутренних устоев,
где совесть открывала путь к себе
и прочь гнала от крепостного строя.
Его перо, как тихий миномёт,
выстреливало правды сталь живую.
Его уж нет, но дух его живёт
в его стихах, прощая твердь земную.