Предисловие.
О себе, о Гомере, Шлимане , и вообще…
Себе сам, так: Однако, молодец!
Подвинуть возжелал Гомера?
Да и читал его бы, кто бы наконец –
Явившись к нам, из той - до нашей эры.
Да он и сам, о Трое много ль знал?
Рожденный, много позже того века.
Ну, если б сам, ту Трою раскопал, -
Библиотеку, отыскавши грека.
Где чудом сохранился сказ о Трое,
Её героях многих, и богах.
И в наши дни, лишив сна и покоя,
По миру кто с лопатами в руках.
Прочтя его, Гомера, «Илиаду», -
Ведь может быть была, и в самом деле?
И что держала десять лет осаду.
Хотя, и много меньше сил имела.
И даже, может быть, с тех пор,
Осталось, где-то там, и золотишко?
Не утверждаю, был что Шлиман – вор, -
Хотя, оно и не было бы лишком.
Имея и признанье, и почёт,
Пожалуй, никому б не помешали?
Но, он – копатель был, и патриот.
Те, кто не верил, были те в печали.
Так уж устроен мир, что не понять,
Где потеряешь, и где вдруг найдёшь.
Тем, и явилась немцу, божья дать.
Тот, кто упрям, везуч, то и хорош!
Сказать что, о себе? Не претендую,
Не на какие – славу ли, почёт.
Поставив цель себе совсем простую,
Включить своей фантазии полёт.
Что выйдет из того, и сам не знаю.
Что выйдет, и тому я не судья.
Как Шлиман тот, на бога уповаю,
В себе надежду тихую тая.
Уж вышло так, искал я, было, тему,
О чём-нибудь, и чтобы подлинней.
Гомеровским трудом решил проблему,
С ним заглянув во тьму веков, тех дней.
Где боги жили и среди людей,
И им, как людям были, те ж напасти.
Хотя во много крат людей сильней,
Да только, в естества Природы власти.
Что до царей, скажу, что их не счесть.
В кого не ткни – то, всяк к тому, герой.
И в каждом, словно вирус, с честью месть,
С тем и рискует, всяк всечасно, головой.
Да и людей соитие, с богами, -
Так это, по Гомеру - без проблем.
Ну, как же отказать приличной даме? –
За счастье каждая, чтоб в божества горем.
Как не кипеть страстям, и беспробудно, -
Там, где любовь – рекою льётся кровь.
Представить, в наше время, это - трудно,
Страсти затихнут чуть, и снова, вновь.
И Троя, в том ряду, тому пример, -
Гомер, уж в этом, славно постарался.
Как, впрочем, и у Шлимана – карьер, -
Труд не напрасен был, и с тем добрался.
Снять семь слоёв эпох у тех времён,
Так это ж, сколько вынести землицы?
Это, снести горы огромный склон,
Да так чтоб былью стала небылица!
А это, не Гомеру сочинять
«Трагедии» свои в тени оливы.
Найдёшь ли, ищешь что? нужно копать,
Когда туманны, даже очень, перспективы.
Туманна перспектива и моя,
Хотя, так как и Шлиман, я – упёртый.
В жизни, у каждого, стезя своя.
Я, хоть калач, – со временем, стал тёртый.
Всё это – предисловие, к тому…
Что сочиню, быть может, кто прочтёт.
С Гомером опущусь в времён ту тьму,
Где кто, и что меня, не знаю, ждёт.
ТРОЯ.
Вели недавно все дороги в Рим,
До нашей эры - все дороги, в Трою.
Дороги древние, для нас бы, как экстрим,
Где посуху – звериною тропою.
До Трои можно было так и вплавь, -
И плыли к ней по волнам «каравеллы».
Как и на суше – на удачу ставь, -
Сквозь тернии пройдя, остаться б целым.
То, дикость нравов, то – морей шторма, -
Дорогу выбрал – в помощь себе бога.
А их, в то время было, просто тьма, -
Можно сказать, у каждого порога.
Что Троя есть сейчас? – о, божья мать! –
Разрушенных мираж сооружений.
Где стенам крепостным должно стоять -
Груды камней, и спуд уму сомнений.
Но, нет – сомнения все, прочь, -
В истории, как есть, да и пребудет.
Прошла времён трагическая ночь,
Память камней фантазию разбудит.
Как были люди, - теми и остались, -
Всё те ж у них, как ненависть - любовь.
В вопросе быта, спору нет – поднялись,
Как прежде красною осталась кровь…
В ширь полную распахнуты ворота.
За городской стеною шум и гам.
Торговый люд не спрашивает: кто ты, -
По цвету лиц определяют, по рукам.
Товар откуда? - ясно, и без слов,
И звон монет решает все задачи.
Так как и дань – налог, закон суров, -
Как было, есть, и нет, чтобы иначе.
В круг площадей дворцы стоят и храмы,
Туда-сюда, снуёт простой народ.
По сторонам - проход богатой даме,
Глашатай новости в глухом углу орёт.
Снуют мальчишки – мелкие воришки,
То тут, то – там, от них вдруг резкий крик.
Где слёзы, рядом смеха вспышки,
С протянутой рукой слепой старик.
Блеснёт порой, металлом шлем у стражи,
Вяло бродящей крепостной стеной.
В «кости» от скуки кто играет - в раже, -
В сражениях рискуя головой.
Кольцом охвачено всё Трои городище.
Ночь наступает, и ворота – на замок.
Не впустят, будь богат ты, или нищий.
С тем, постепенно, за стеною шум умолк.
Кострище развела на башне стража.
Спал жар дневной, на смену бриз морской, -
Не греет шерстяная пряжа.
Слух напряжён, во тьме крик: «Кто такой?..».
С рассветом скрип ворот, и снова гам
Многоязычием торгового народа:
Руками жест: не дорого отдам.
И так годами - чисты неба своды.
До той поры, покамест глашатай
С надрывом в голосе, мол: близится сраженье.
Вмиг, люд торговый – цену поднимай,
Иль город покидай без сожаленья.
Хотя и стены крепостные как скала,
И город на холме – высоко,
В душах животный страх, он как смола.
У каждого всего, но всё - до срока:
Сегодня радость, через день – печаль,
Беда пришла – обидел чем-то бога?
Судьбы своей, увы, туманна даль, -
Длинна ль у жизни, коротка дорога?
Три богини.
Меж тем, в большом прекрасном гроте
Собралось множество богов.
Веселье, на высокой ноте,
И без приличия оков.
Горою яства, и вино рекой,
Дрожит земля под танца их ногами.
И волны поднялись горой,
Вдоль берега пройдя цунами.
Рога трубят, трубят до неба дрожи,
И ор гостей под громкий звон кифар.
С Фетидою Пелей у брака ложа.
В бокалы льётся мёд, вино, нектар.
Одна Эрида рядом ходит кругом, -
К столу её никто не приглашал.
Так как никто не хочет ей быть другом, -
От ней, одно – скандал, раздор, развал.
От ней, не жди, того чего бы в радость.
К тебе с улыбкой - не благая весть.
Чуть тронь ей, увидишь злобы ярость.
Сеет вокруг себя лишь лож и лесть.
«Ну, что же, веселитесь, здесь я – рядом,
Своё возьму, чуть времени спустя.
А для начала – угощенье с ядом» -
Невидимой себя вмиг превратя.
С тем, на столе лежит прекрасный плод.
Плод в виде яблока, и с надписью не ясной.
В той надписи вопроса оборот -
Для самой, предназначен он, «ПРЕКРАСНОЙ»
Его увидев, стих вмиг пьяный ор, -
К троим прекрасным, взгляды устремились.
Казалось бы, начаться должен спор,
И в споре том, должно быть, долго бились.
Кто спор решит? Конечно же, один –
И тот, с кем вряд ли спорить кто посмеет.
Всему, что есть на свете - господин.
Сомненья в споре, он один развеет.
И Зевс решил, на удивленье всем:
«Решит пастух, на склонах, что у Иды…».
Вздохнули боги: вот, и нет проблем -
И распри в споре нет в виде обиды.
Лишь Артемида, Гера, Афродита,
С недоумением своих прекрасных лиц.
Словно в словах, его тех, тайна скрыта, -
Став на колени перед Зевсом, ниц.
Тут и Гермес на помощь, быстрокрылый.
Один вопрос: «Кто?» – в воздухе завис.
«То, смертный юноша, что богу равен силой,
И пастухи в горах зовут его – Парис».
Парис.
Был кем рождён, Парис того не знал, -
Своею жизнью был вполне доволен.
Силой своей не раз друзей спасал,
Бродя со стадом склонами, был волен.
И не о славе не мечтал, ни о почёте –
Что может быть прекрасней ему Иды?
Холмы в цветах, долины, гор высоты.
Где зависти нет, лести - нет обиды.
И тут, вдруг, перед ним такое –
И силой обладал, но в нём испуг:
Гермес, и женщины красивейшие – трое,
Нежданно, и с вопросом, его в круг.
Кто он такой? чтоб спор богинь решить, -
Из них троих, кто более прекрасна.
Будь его воля, всех бы мог любить,
С тем, кто из них прекраснее – не ясно.
За руку его взяла Артемида,
И отведя чуть в сторону, шепча:
«Так же прекрасна я, как твоя Ида,
И солнцем я над нею горяча.
Выбрав меня, дарую тебе - меч,
И грудь не ранят твою вражеские стрелы.
Будет вгонять их в дрожь лишь твоя речь,
Как небыли б ловки, сильны, и смелы».
За нею, Гера: «Выбери меня.
Имея силу, обретёшь и власть!
Под твоего копытами коня,
Всей Азии случится пасть».
Последнею осталась Афродита:
Взгляд на него, не отводя глаза –
«О! что в душе твоей, и сам не знаешь, скрыто, -
Скрывает виноградная лоза.
Гроздья на ней, которых не вкушал.
Вот их тебе я и дарую.
То, есть – Любовь, которую не знал.
Из смертных женщин выберешь любую.
Полюбит каждая, я в этом помогу.
Будет она, на зависть всем мужчинам.
С ней будешь жить на моря берегу.
Не спрашивай лишь, по каким причинам.
Будет тебя счастливей не найти,
Хотя трудна к тому твоя дорога.
С тем не держи себя у Иды взаперти.
Тебе решать – то мало, или много?».
И выбрана Парисом Афродита, -
Не мог перед любовью устоять.
Она одна открыла, что в нём скрыто.
Должно, то яблоко, лишь ей принадлежать.
Рождение Париса.
В то время правил Троею Приам, -
Во всём могучий царь, и справедливый.
В жизни не раз давал отпор врагам,
Какой бы те, не обладали силой.
С Гекебой жил – женой, и сыновьями.
Касандра, их единственная дочь,-
Жила не с ними, а жила при храме.
Причина – разума её коснулась ночь.
На площадях вещала, и такое:
«Данайцев бойтесь, с ядом будет дар! -
Тем, не давая никому покоя, -
Над Троей всполохи огня – пожар!».
Себя она пророчицей считала,
Все остальные - что с ума сошла.
«Я вижу… вижу. Троя пала,
Хоть десять лет была, словно скала».
Гекеба спит, однажды, и ей снится:
Бедой им будет сын, что не рождён.
В испуге поутру, с мужем делится:
«О, ночи бред!..». Но то, запомнил он.
Время спустя, на свет и сын явился,
Тогда и вспомнился Приаму сон жены.
И, бед чтоб избежать, распорядился, -
С своею верою в пророческие сны.
Пусть отнесут ребёнка, и далёко, -
Не столь жесток, чтоб сына убивать, -
Его лишь пастухов пусть видит око,
Иными стали ему, как отец, и мать.
Возвращение Париса.
Того, Парис не знал, став пастухом, -
Тайну рождения его хранили боги,
Встречаясь в жизни лишь с животных злом.
Но, пробил час – в дорогу тянут ноги.
И он покинул, тех, кого любил,
Пообещав, то, что ещё вернётся.
Не может быть, того чтобы забыл, -
В душе он с ними пока сердце его бьётся.
Но, жизнь прожить нельзя, и в заточении,
Среди немногих тех, на склонах гор.
Хотя прекрасны горы, нет сомнения,
Так как и душу бередит тот чудный спор.
Вперёд. Звериные знакомы ему тропы,
И перевал ему не труд преодолеть.
Тверди едва коснутся его стопы,
В тот миг, казалось, может и взлететь.
Что впереди ждёт? Радость ли, напасти,
Найдёт ли ту, что счастье принесёт? -
Думал герой, идя вдоль чёрной пасти,
Ущелий пропастей, и через страх – вперёд.
Сколь времени промчало, то – не суть,
Когда предстали перед ним ворота.
То, означало, кончен долгий путь.
Народа множество, и нет вопроса: кто ты?
Вокруг него, всё – суета сует,
Разнообразием и лиц, и языков.
Как дальше быть? Никто не даст совет.
Но, видит вдруг, на площади - быков.
Затеяли бойцы соревнование –
Перед толпою слава и почёт.
Короткий меч, и в лёгком одеянии,
Схватка с быком. Народ орёт: «Вперёд!».
Среди бойцов и сыновья Приама, –
Как царским сыновьям, и не блеснуть?
Бой начался лишь, с ним конфуз, и драма, -
Бык одного из них успел боднуть.
В пыли распластан, от усмешек зол,
Встаёт с земли, с быком чтоб снова биться.
Убить его, и жареным, на стол.
Но тут же, из толпы, Касандра львицей.
Остановила бой, боясь за брата –
Лишится его, может, вмиг один.
За глупость малую - смертельная расплата.
Да и к тому всему, он - царский сын.
Но, бык уж свирепел - красны глаза,
Копытом бьёт, готовый к нападению.
Парис всё видит – близится гроза, -
Как пастуху не знать те проявления.
И за рога быка обеими руками,
Наземь свалил, и кулаком меж глаз.
Начало прекратив кровавой драме.
Такое делал в жизни, и не раз.
Толпа в восторге, и недоумении, -
Пред ними смертный, с силою богов.
И лишь Касандра, видит возвращение, -
Вернулся брат родной, под родной кров.
Всё так и вышло, в том - была права,
Мать и отец, с прощеньем, объяснили.
Хоть и от слов, Париса кругом голова -
Хвала богам, за то, что не убили.
И, слава им, за то, что он таков, -
С такою вышел силою, и статью.
Стол обретя, обрёл и царский кров,
Сестру с тем обретя и родных братьев.
Елена.
Кто мог бы больше сеять? Семена
От Зевса прорастали пышным цветом.
Бессмертна, смертна ли, ему жена, -
Плоды не подвергаются наветам.
Иметь от Зевса сына, или дочь,
Нет большей было радости живущим, -
Хоть и могла то быть, одна лишь ночь.
Но, то был счастья миг, со всемогущим.
С тем и живут прекрасно, Леда с Гиндареем,
Вернувшись в Спарту после многих лет.
Словно гонимые дыханием Борея,
Пройдя сквозь череду ужасных бед.
Слава богам, Геракла силе - слава! –
Низверг захватчика с чужих ему земель.
В власти земли - поганая канава, -
Травой заросшая смертельная постель.
И с ними Зевса дочь жила – Елена, -
Средь смертных нет прекраснее, милей.
Герой, и не один, склонял колено,
С мечтой, её увидев, лишь о ней.
Но, кто достоин больше чем иные?
Любой из них - герой, - во всем хорош.
Шанс одному дай – вмиг, иные злые.
От этой мысли, Гиндарея, в дрожь.
Чтоб непростую разрешить задачу,
Он к Одиссею, - как умён, хитёр.
Он тот, кого преследуют удачи, -
И он решит меж женихами спор.
И Одиссей, недолго думая, решил:
Тому отдаст пусть свою дочь Елену,
В ком больше, как сноровки, так и сил,
Достойный чтоб герой, царю на смену.
Но, проигравшие должны все клятву дать:
Не враждовать с сильнейшим, меж собою,
По случаю, друг другу помогать, –
Коль жребий выпал таковой судьбою.
И с тем соревнования случились.
Быть хочешь первым – на богов не уповай.
И не один день меж собою бились, -
Сильнее многих оказался - Минелай.
И с тем Елене став прекрасным мужем,
Время спустя, и Спарты став царём.
С соперниками, как и прежде, дружен.
Власть мирно взяв, - не кровью и огнём.
Похищение Елены.
Из «заточенья» одного в другое, -
В дворцовых анфиладах сыт, и пьян.
Но, от того, Парису нет покоя,
Ночами снятся: горы, ветры, и туман.
Ночами снятся трудности, и страсти:
С товарищами, жизнь их на краю.
Рык, в двух шагах звериной пасти, -
Не раз бывал в смертельном с ним бою.
А здесь нет гор, но рядом плещет море,
Что тоже, как и зверь, порой, ревёт.
С ветрами и туманом в вечном споре.
Вдоль кромки вод, - Троян, рядами флот.
Вот, то, что нужно, мир увидеть чтобы,
За кромкой горизонта что, понять.
Морей пройдя солёные утробы,
И волн шторма как коней обуздать.
С тем, друга пригласив с собой, Энея.
В погожий день подняли паруса.
Зла за душой ни капли не имея,
Отчалили, не слыша голоса.
На берегу, заламывая руки,
Касандра им в бессилии кричала:
«Поход ваш, Трою обречёт на муки –
Великих бед, за вами в след, начало!».
Но, плеск волны, и слов не разобрать,-
Да и поверили б, услышав те слова?
Пред предвкушением борьбы, не устоять –
Открыта жизни новая глава.
Вперёд плывут, в неведомые страны,
Невидимой ведомые рукой.
Рука то, Афродиты, - как не странно, -
Судьбу Париса пишет пенною строкой.
И так, пройдя сквозь множество волнений,
В устье реки вошли, и там найдя причал,
Сошли на берег, - нет в душах сомнений –
Добросердечный город их встречал.
То, была Спарта. И им добродушно
Хозяин, и по царски - стол и кров,
И развлечения гостям, чтобы не скучно, -
Хотя, во многом в жизни был суров.
С тем хорошо, и весело друзьям,
С тем в одночасье, Менелай стал другом,
Узнав - отец Париса - царь Приам.
Чтоб не хотели, и всё к их услугам.
Когда же им представил он Елену,
Внутри Париса всё оборвалось.
Веселья куражу пришла на смену
Болезненно любовь, и с грустью злость.
Да только Менелай не замечал
Участвуя в забавах средь гостей:
И бегал, и боролся, и стрелял, -
И в том Парис невольно всех сильней.
И за столом, тогда когда сидели,
Весь яствами заставленный, питьём, -
Взгляды, встречаясь, стрелами летели,
С мыслью о ней, и мысль её – о нём.
И в этом постаралась Афродита, -
Час её пробил, чтобы долг отдать:
Сердце Елены встречею разбито, -
Перед Парисом ей не устоять.
И с тем случилось, что не ожидали -
С гонцом как ветром, Менелаю весть:
На площадях доспехи засверкали, -
В поход позвали, долг его, и честь.
Прощаясь, Менелай: «Спешить не надо.
Верьте, не долгим будет мой поход.
Вернусь, и сердце встрече будет радо.
Со дня прощанья не пройдёт и год».
Казалось бы, обыденность случилась,
Да только кто того мог ожидать?
Сердце одно, другому в такт забилось,
Новой истории поставив тем печать.
Елены разум, разом помутился,
С чем образ мужа стал вдруг нехорош.
Образ любимого в глазах её разбился, -
В спину предательства вонзила мужу нож.
Париса образ ум её затмил,
Любви вуаль иное всё затмила.
Не может быть, того, кто больше мил, -
Влечёт к нему божественная сила.
Собрав сокровищ Менелая, и не мало,
С Еленою Парис в обратный путь.
И путь их, Афродита охраняла,
Ветрам попутным не давая отдохнуть.
Возвращение Менелая.
Промчало время, словно миг один, -
Пали враги, с иными – соглашенья.
В лоно спешит своих родных равнин,
Царь Менелай, в душе тая волненья.
Там ждёт жена, и ждут его друзья,
И мирный отдых ждёт его с любовью.
Судьбой трудна властителя стезя, -
Дни светлые, порой, мрачнеют кровью.
Но, если б знал, - чего не мог он знать, –
История иначе бы сложилась.
Увы, что есть, то должно принимать, -
То, наказанье будет, или милость.
Будь прав ты в чём-то, или виноват,
Рассудит кто? Судьёй, пожалуй – боги.
Врага в грядущем не заметил взгляд, -
И нет друзей, и нет жены в итоге.
Но, нет, недолог был раздумий час –
Наказан будет враг, и без сомненья.
Иной вопрос волнует: чей был глас –
Любовь Елены, или похищенье?
Так ли, иначе – он, вернёт Елену,
Пусть будет путь, и долог, и кровав.
Перед предателем не преклонит колено.
Кто честь хранит - не может быть не прав.
Хотя до Трои путь, и долог, и коварен, -
То, путь не посуху, привычный ему путь.
Но, есть и те, ему кто благодарен,
Кому морей стихия – просто, жизни суть.
Клич бросит, тут же в помощь и другие.
И каждый в том найдёт свой интерес.
И пусть не факт – намеренья благие.
«Да примет всё, всёвидящий нас, Зевс!»
Одиссей.
Быть сильным, ловким, это – пол успеха, -
Победа может обойти и стороной.
В бою отсутствие стратегии - помеха, -
Когда идёшь, и на сильнейшего, войной.
Не обойтись без хитрости, коварства -
Не всякий раз количество сильней…
Пройдя сквозь испытания, мытарства,
Вернулся к Пенелопе Одиссей.
Не покидать с желанием Иттаку,
Героя прежнего с себя забросив тогу, -
Как не зови, не ввязываться в драку.
Но тут, гонец: зовут его в дорогу.
Желанья нет, и Пенелопа в плаче,
Ведь кроха сын – младенец на руках.
И он – хитрец, могло ли быть иначе? -
Гонца вернул, и с ложью на устах.
Мол, то, что Одиссей ума лишился:
Сам видел, как он в поле сеял соль.
Смеясь, о стену головою бился,
Так, словно бы не ощущая боль.
Да только кто б его знал, лучше Менелая,
Хотя и друг, но от рожденья – плут.
Да вот и соль, в межу свою бросая, -
Не жить ему, чтоб без интриги пут.
С тем, сам к нему явился, и немедля, -
Чтобы решить отмщения свой вопрос?
Но, Одиссей его не завидя, и не внемля,
Мимо с сохой, задрав свой кверху нос.
Поверить можно – всякое бывает, -
Но, может ли безумный быть отцом?
Ребёнка Менелай, в межу сажает,
И тут же - друг меняется лицом.
Хоть истина раскрыта, то - не суть –
Так как получено о помощи согласье.
С благословения богов, он в новый путь,
Туда где морок ожидаем, и ненастье.
Как Пенелопа в плаче руки б не ломала –
Не изменить закон, и Одиссей - таков.
Душа его, так как и не устала,
Из своей сущности не вырваться оков.
«Не долог путь, вернусь домой, и вскоре –
Сын не успеет лук свой натянуть.
Туда – обратно, - пересечь лишь море,
И вволю будет можно отдохнуть».
С тем, Одиссей с женой своей прощаясь, -
Что ждёт там, впереди, не зная сам.
С улыбкой на устах, душою маясь, –
Война ему уже не по летам.
Ахилл.
Каким бы мир был, наш, и без пророков? -
В все времена без них, увы, ни как.
Хотят судьбу свою знать все до срока, -
Так как любым событиям в жизни знак.
е
Пророки же, те знаки видеть могут,
Как и бесстрастно их расшифровать.
Желая знать, иные может вздрогнут,
Шаги пытаясь в жизни сделать вспять.
Другим, слова те - пусть, как приговор
В сердца и ум бесстрастно будет литься.
В ком дух силён – Судьбе своей отпор, –
В пророчества не веря будут биться.
У Менелая,нет ни в чём сомненья, -
Он цель достигнет, и наверняка.
Иных любых, нее важно ему мненье,
И в дружбы знак решил проведать старика.
Калхас – провидец, друг его старинный.
В гости к нему. С порога тот спросил:
«Опасен путь твой, и концом не видный.
Но где он, ключ побед твоих - Ахилл?
Нет без него в борьбе твоей удачи.
Не мни, что сам могуч, и столь силён…
Найти его вперёд, твоя задача,
Пока не грянул битв смертельных звон.
Найти его где, есть на то ответ:
Он там, где не в своём живёт обличии.
Храня тем, своей матери секрет,
Живя на острове в тоске и безразличии.
Лишь Одиссей помочь тебе в том может.
Он знает Скирос, где Ахилл живёт…
Судьба Ахилла, и мне сердце гложет, –
Ведь жизнь его, всего – стрелы полёт.
Да только пусть тебя не мучит это.
Имя его - останется в веках,
Героем став в поэме от поэта.
С тем, нарицательным героем на устах.
И большего тебе не нужно знать –
Решают судьбы всех, не мы, а боги.
Нам остаётся, лишь на милость уповать,
Чтобы не были с нами очень строги.
………………………………………………………………………
Произведение не закончено.
(Объем довольно большой) 2019