на высокой кровати есть горка подушек пёстрых, это детское царство, не место для мыслей острых. в этой комнате свет разливается густо-рыжим, я стою у двери и не знаю, куда уж ближе - ты сидишь по-турецки на байковом покрывале, я смотрю на тебя, ты в самом ещё начале - рвёшь страх на полоски, плетёшь из него косички, под кроватью пылится игрушечная лисичка. я смотрю на тебя, и в твоих серебристо-серых отголоски давно погоревшей любви и веры, и мне странно до жути, тебе же всего-то сколько? - а ты думаешь, в этой любви никакого толка, твоя медная грива касается плеч едва ли, ты откуда-то знаешь о боли и о печали, в глубине твоих глаз обида клубится дымом,
ты глядишь на меня, но как будто куда-то мимо, ты глядишь на меня, но так я же тебя ни разу... твои губы шевелятся, складывая рассказы, я не знаю, что делать с твоей океанской силой, ты становишься страшной (всё так же оставшись милой), и я пробую говорить, подхожу бесшумно,
(засыпай, моя радость, ты будешь большой и умной)... ты так странно-покорно сползаешь под одеяло, я касаюсь легонько плеча, это очень мало - я вернусь к тебе, девочка, утром морозным снежным, ты когда-нибудь станешь опять бесконечно нежной, а пока сладких снов, и не бойся кошмаров, кстати,
ведь сидит огнегривый мой лев у твоей кровати