ГЛАВА 71 (1929 г)
1 Какая радость в жизни бесшабашной
Смотреть с надеждой в будущие дни
И улыбаться, вспомнив день вчерашний.
Ведь утром, только руку протяни –
И новый мир тебя коснётся: «Здравствуй!»
Но почему шаги мои в тени?
Не стало видно новизны пространства,
Исчезла путешественность сама
И, буднично перебирая трассы,
Я по небу скитаюсь задарма.
В каком для нас неведомом столетье
Подобная возможна кутерьма?
13 Бунтарский дух гуляет по планете
Повсюду с незапамятных времён.
Но умный человек уже подметил,
Что только леность продвигает он:
Чем больше взять технических новинок,
Тем больше человек закабалён
Возможностью не гнуть, как прежде, спину,
А с легкостью движением руки
Нагромождать огромные плотины
И усмирять течение реки.
Конечно, это преувеличенье,
Но мы и до того недалеки.
25 К чему я это? Всякое решенье,
Что упрощает длительный процесс
И убирает лишние движенья,
Являет несомненный интерес.
Но с оборотной стороны медали
Сам человек как будто бы исчез.
Тираны эту сущность понимали:
Нет возмущений, значит, нет проблем,
И хлебных зрелищ вдоволь доставляли.
И вот… живём в эпоху перемен.
Намёк с проблемой в недостатке пищи
Работает верней громоздких схем.
37 А власть уже другие формы ищет…
Но я в таких вопросах не мастак
И приглашу на это пепелище
Свидетелей безжалостных атак
На самых работящих - хлеборобов.
И вот, что говорит Захар Буряк:
«Мы были из-под Ярославля родом,
Как наш сосед Панкратов Михаил.
К нему-то и нагрянули с обходом,
Когда конягу в стойло заводил.
И сразу закричали: «Кулачина!
А ну давай, пожитки расклади!», -
49 И грубо оттолкнули дочь и сына,
Когда хотели те обнять отца.
Сосед нашарил вилы у овина
И поднял их, смотря на наглеца:
«Не подходи! Тут ничего твоёго…»
Как вдруг упал от выстрела с крыльца.
В хлеву от шума вздыбилась корова,
Копытом опрокинула ведро.
Хозяйка, хоть была и нездорова,
Сумела замахнуться топором,
Но под повторным выстрелом осела
И рухнула на землю тяжело.
61 Пришедшие управились умело
Со скарбом, со скотиной и детьми.
Два бездыханных погрузили тела
В повозку с их родными лошадьми.
Детей забрали, чтоб отправить в ссылку,
В Сибирь на все оставшиеся дни.
Потом и нас забрали под ухмылку…
Я помню этот долгий скорбный путь:
На весь вагон воды одну бутылку –
Для каждого по капельке лизнуть.
Кто не доехал, тех сгружали в поле,
Авось взойдут травой когда-нибудь…
73 Детей соседских мы по доброй воле
К себе забрали горе горевать.
И за погибших все грехи замолим,
Когда на стол поставим каравай,
А до того к Оби невозмутимой
С её простором будем привыкать».
Но я дополню список нелюдимый,
О чём Захар не рассказал сейчас:
В соседском доме на скамейке длинной
Ещё глядела пара детских глаз –
Девчушка, годовалая Мария,
Могла б закончить горестный рассказ.
85 Захар, не зная той судьбы, смирился,
Храня в душе невидимый укор.
А я не мог вымарывать страницы
Чужой судьбы, раз начал разговор.
Но Тихон-травник небеса сподвигнул,
По всем Вселенным учинив дозор.
Оно, конечно, сверху лучше видно:
Высокий ум, охвата широта
Найти сумели юную Сильфиду,
Хотя она была уже не та.
Её усыновил отца убийца –
Заела всё же совесть маета.
97 Зачем тогда печалиться и злиться,
Судьба прошла свой отведённый срок,
И не гневи её, что появился
В твоей душе нежданный уголок.
А Тихон мне впоследствии признался,
Что ей всю правду рассказать не смог.
103 Мы все в пути. Как тут не растеряться…