Одной канарейке, весьма преуспевшей в пении, случилось как-то сим ремеслом развлекать публику и получить в свой адрес весьма лестные отзывы. Так один соловей, прилетевший из-за границы и пользовавшийся большой репутацией, выказывал ей особые похвалы.
Успеху канарейки, вызванному сим лестным отзывом и её собственными усилиями (ведь оную похвалу она, действительно, заслужила), другие птицы стали завидовать. Среди сих завистников также находились певуны — хорошие или плохие — и именно от того канарейку они и притесняли. Прочие же, напротив, певцами не были, и по тому только питали к канарейке сей ненависть. Один грач, который сам из себя ничего не представлял и хвалиться коему было нечем, решил прославиться тем, что при всех птицах негодовал на сию канарейку. В пении он не разбирался, а потому предъявить что-либо по сему поводу он не мог; так что ему подумалось, что для дискредитации канарейки достаточно будет высмеять цвет её пера, землю, в которой она родилась, и прочая и прочая, что никак не касалось её пения и не имело к тому никакого отношения. Были там некоторые злобные птицы, которые стали одобрять грачиный клич и вторили ему вместе с ним.
Он стремился всем доказать, что, считавшаяся до того искусная в пении канарейка, была на самом деле лишь ослом, а её пение — продолжительным рыком. «Как странно! — говорили некоторые. — Канарейка рычит! Канарейка — это осёл?» Он распространил среди животных это новую диковинку, и они собрались посмотреть, как это канарейка стала ослом.
Канарейка, утомившись от сего, больше не хотела петь, покуда орёл, царь всех птиц, не приказал ей сим заняться, дабы увидеть, правда ли то, что говорят; и в случае, если канарейка действительно зарычит, он хотел исключить её из числа своих подданных птиц. Канарейка раскрыла клюв и запела — да так, что все удивлялись, какое красивое то было пение. Тогда же орёл, возмущённый клеветой грача стал умолять Юпитера наказать оного, на что тот приказал орлу отдать грачу приказ — тоже петь. Когда же он стал поднимать голос, то изо рта его вырвался рёв. Все животные смеялись над ним и говорили: «Действительно, ослом стал тот, кто за оного выдавал канарейку».