Париж, как много в этом звуке,
нет, было, лучше ноги в руки
и в Могадиш...
Неизвестный автор
.
.
А что же сердце, как же русский дух?
Останкин, Эйфель, гамбургский петух
проклюнут небо,
посыпется, а ты в свою тетрадь
поедешь к небу рифму подбирать
в Аддис-Абебу.
Не станешь у великих ворковать,
и из огня каштаны, вашу тать,
таскать для дела;
сместишься к океану, а потом
пойдёшь на суд вот с этим вот стишком,
как тот Акела.
И небо буратиновым ключом
откроется, поманит калачом,
но станет выше;
останется на Бога уповать,
и за происходящим наблюдать
из Могадишо.