Скрывая за безудержностью чувств
холодный ум и беспощадность воли,
играл ли он? Далёк был от искусств?
Иль ведал предначертанностью Роли?
Легко владея струнами души,
настраивал по звуку камертона
все те, что не казались хороши –
не ладили с моделью унисона.
Планировал экспромты налету,
владел импровизацией сюжета.
Случайности все были на счету –
как рифмы у престольного поэта.
Любовью дирижировал, как Бог,
взрывал восторг, едва коснувшись клавиш.
Желал того он? Или только мог?
(Что не равно. Но в душу как заглянешь?)
Что было удивительней всего,
так это то, как пышущее пламя
он усмирял. Пытались до него –
не вышло. То ли верными словами,
то ль голосом особым он владел?
Но гас огонь, и угли холодели,
и в умершем отчаянно не тлел
немой вопрос – а было ль в самом деле?
Все знают – что, не понимая – как.
Бывают тайны, что не для секрета:
то разума неотвратимый знак
иль чувства по наитию примета?