меня болтало
по чужим кварталам.
полиция вяла на абордаж.
яотдал всё:творог,картошку, сало-
чего. чтоб отпустили,не отдашь...
и вот сижу на кухне,
как в аптеке,
читаю в лицах радость и испуг.
я жить бы не остался здесь вовеки-
сказал родне,повеселевшей вдруг
-так говоришь деревня умирает?
-не то чтобы совсем, но где-то так.
родня многозназительно вздыхает
и наливает горькую свояк.
-так говоришь деревня умирает?
-в иных местах совсем, хоть волком вой.
свояк многозначтельно кивает
и снова наливает по одной.
-таак говоришь?..
не говорю ни слова.
сижу, изрядно выпивши уже,
гляжу , как солнца рыжая корова
бредет промеж бетонных этажей.
а утром, ровожая до трамвая,
сказал свояк по имени Исай:
мы все свои деревни побросали,
хоть ты свою деревню не бросай .
и снова этажи над этажами.
холодные, хоть деревце б одно.
родня стоит столпившись со слезами
и смотрит на дорогу сквозь окно.
а там , в деревне,
шелестят деревья.
исходит травами колхозный луг
и птицы журавлинного кочевья
пугают тишину...
и режут слух.