Мы уловили танцев ритм,
Слоняясь под Луной одни,
Так в дом кокотки забрели…
Внутри шум драки заглушал
Оркестр. Штрауса играл,
«Любви фальшивой карнавал».
Причудливый повсюду блеск,
За арабеском арабеск -
фигуры, тени, как гротеск.
Танцоры-призраки плывут,
Под скрипки и валторны звук,
КружАт, как листья на ветру.
Конвейером скелетов строй,
В кордебалете по прямой,
Проплыл в кадрили затяжной…
И, взявшись за руки, затем,
Кривляясь в сарабанде, все
Тряслись от смеха
эхом, эхом...
И в танце прижимались в такт
И кукла, и фантом–дурак,
И петь пытались – вот потеха!
Марионетка иногда
Курить сбегала и тогда
Вдруг становилась человеком…
Я спутнице своей сказал:
«Наполнен мертвецами зал,
Здесь прах и пыль, и пыль и прах».
Но скрипки звук её пленил,
И хоть держал, что было сил,
Она в дом похоти вошла, увы и ах.
Любовь вошла в развратный дом,
Глумленье стихло за окном,
И тени свой остановили пляс…
И робко по земле ступал,
Сандалии в серебре купал
Рассвет любви для нас
в который раз…
The Harlot's House
We caught the tread of dancing feet,
We loitered down the moonlit street,
And stopped beneath the harlot's house.
Inside, above the din and fray,
We heard the loud musicians play
The True’s Liebes Herz of Strauss.
Like strange mechanical grotesques,
Making fantastic arabesques,
The shadows raced across the blind.
We watched the ghostly dancers spin,
To sound of horn and violin,
Like black leaves wheeling in the wind.
Like wire-pulled automatons,
Slim silhouetted skeletons
Went sidling through the slow quadrille.
Then took each other by the hand,
And danced a stately saraband;
Their laughter echoed thin and shrill.
Sometimes a clockwork puppet pressed
A phantom lover to her breast,
Sometimes they seemed to try and sing.
Sometimes a horrible marionette
Came out and smoked its cigarette
Upon the steps like a live thing.
Then turning to my love I said,
`The dead are dancing with the dead,'
`The dust is whirling with the dust.'
But she---she heard the violin,
And left my side, and entered in:
Love passed into the house of lust.
Then suddenly the tune went false,
The dancers wearied of the waltz,
The shadows ceased to wheel and whirl.
And down the long and silent street,
The dawn with silver-sandalled feet,
Crept like a frightened girl.
Мы уловили танцев ритм,
слоняясь под Луной в те дни,
К блуднице забрели на бал…
Там грохот драки заглушал
оркестр. Штрауса играл -
«Любви фальшивой карнавал»
Причудливые, как гротеск,
За арабеском арабеск,
Сквозили тени на пиру.
Танцоры-призраки кругом,
Под скрипку и валторны гром,
Вились, как листья на ветру.
Конвейером скелетов строй,
Протискиваясь за стеной,
В кадрили шли наперебой
И взявшись за руки опять,
Чтоб сарабанду станцевать,
Вдруг стали дико хохотать
И в танце прижимались в такт
И кукла, и фантом–дурак,
И петь пытались кое-как
Марионетка, лишь одна,
Курить сбегала и тогда
Вдруг становилась человеком…
Я спутнице своей сказал:
«Наполнен мертвецами зал,
Здесь прах и пыль, и пыль и прах».
Но скрипки звук её пленил,
И хоть держал, что было сил,
Она в дом похоти вошла, увы и ах.
Любовь вошла в развратный дом,
Глумленье стихло за окном,
И тени свой остановили пляс…
И робко по земле ступал,
Сандалии в серебре купал
Рассвет любви для нас
в который раз…