Худой подол шершавой скуки
Души тоскливой наготу
Накрыл. И стон сердечной муки
Затих. Безвольно в пустоту
Глядят надежд былых порывы,
Не любы шутки и вино,
А дождь ноябрьский сиротливо
Слезой стучит в моё окно.
Табак, набитый в старой трубке,
Шипит искрою, отсырев,
И ночь, минутка за минуткой,
Часы считают нараспев.
Покой грядущего неведом,
Но полночь бьёт, и снова я
Ложусь, укрывшись тёплым пледом,
В привычный омут забытья.