Шаги не мерены тобою,
и шелест ног перерастает в грохот.
Трамвай на Стрельну, но не мой.
И арки подворотен как глазницы,
но мы не в Ницце.
Дворы весной пустынны в Петербурге,
и серы, и сыры, и хочется пройти сквозь них,
как через строй мучительный,
с укором глаз, чьих ушей
нарушили покой шаги.
Но здесь упрятаны страницы жизни,
а голоса нашепчут за углом,
в колодце сером - бом, - бом, - бом.
И кошки серы здесь и серы здесь машины,
ведь солнца луч тут редкий гость поныне.
А двери, вечностью хранимы,
скрывают утлые квартиры,
с высоким потолком.
Здесь пыль истории хранят
и души на ветвях сидят.
Но вдруг в лучах сверкнут
валькирий сладострастных силуэты,
под глобусом великолепным,
крылы могучего орла
и захлестнёт энергия проспекта,
разгонит кровь и распахнёт глаза.
И память от рождения вселяет волнение в груди,
от ветра вольного Невы и гордость за "Зенит".
Здесь дух Петров и зов времён витают и поныне,
и завистью к тебе пыхтит Москва, как сноб,
за нимб Авроры над тобой и патину мостов.