Лишь одиночество и скука.
Во всем смертельная тоска.
Мы чем-то кажемся друг другу
Издалека, издалека.
Нам страстно чудится, бывает,
Что вот сейчас, наверняка
Пришел тот миг, что избавляет
От этой муки навсегда.
И это таинство свершилось,
И вот она, она, она!
Но нам дарует эту милость
Лишь слепота, лишь слепота.
Мы забываемся немного.
Воображения бальзам
Рубцует, впрочем, ненадолго
Края глубоких, старых ран.
От одиночества, страданий
Забвенья жаждет ум и дух.
И нам действительность мечтаний
Действительней всего вокруг.
О, одиночество тоскует,
И так, что вытерпеть нет силы!
И жажда с кем-то быть рисует
Нам то, что не было в помине.
Опять я повторюсь – так что же!
Увидеть часто нету силы,
Что одиночеством проложен
Наш путь, быть может, до могилы.
И эта жалкая усталость,
Обманом побуждает ловко
Поверить в то, что показалось,
Пускай хотя бы ненадолго.
Среди людей пустых, ненужных,
Отчаявшись, мы вновь и вновь
Себе придумываем дружбу,
И близость, и саму любовь.
Но жизнь снов бывает строже!
Принять как истину изволь,
Что суждены тебе, быть может,
Лишь одиночество и боль.
И приняв то, что неизбежно
Дано мне контуром пути,
Я отрекаюсь от надежды,
Чтоб силы выстоять найти.
Пусть говорит ожесточенность,
Примите ж мой совет не мнимый!
Таится в слове «безнадежность»
Источник мужества и силы.
Страх смерти. После – вдохновенье.
Яд одиночества опять.
О всех надеждах, сожаленьях
Не вспоминать, не вспоминать.
Иерусалим, июль 2008