***
Осень. И книжное детство, и скатерть до полу,
И никому не мешающий мир под столом,
Где все дороги ведут в Изумрудный город
Мимо Геракла, сразившегося со львом.
Мир-утешитель и он же нелепый гений
Дал путеводную нить, но как будто знал,
Что не пройду сквозь болото своих сомнений,
Что поверну в Королевство кривых зеркал.
Сколько Икаров нападало в ветки рябины,
Сколько светящихся дыр обозначилось в ней,
Капли по пояс выпрыгивают из кринолинов,
В лужах плывут отпечатки кровавых ступней.
Штанины пикантно замерзнут в пуанты,
Пока загоняю совком
За стулья и швабры снежки, словно шайбы,
И чищу от снега балкон.
Зачем его чищу? Зачем ему грубо
Разламывать внешний вид?
За легкое счастье «селедки под шубой» —
Востребован и прикрыт.
Когда «трудовой героизм» повернется
Унылой своей стороной,
Посмотришь на небо и ждешь — не дождешься,
Когда все растает само.
Тропинки, сугробы, следы пешеходов,
Засыпанных белой крупой,
Бугры на дорогах, нечищеных сроду
Со всей ледяной шелухой.
Ведь ты же не можешь… Прищепка на коже,
Объятья ночной тишины,
И медленно тающий месяц — кокошник,
Обстриженный ноготь луны.
Что? Куда? На актерские курсы, что ли?
Нет, это город впал в Средиземное море
От красоты твоего светового шоу,
Каракатица Сепиола.
Розовый гусь Фламинго, поднявший ногу,
Так и не может переступить порога,
Так и стоит, навеки к тебе прикован,
Каракатица Сепиола.
Только подрагивает лебединой шеей.
«Кто вы? Скажите! Наверное, рак-отшельник?»
Вышел Фламинго, розовый и прекрасный,
И каракатица Сепия вдруг погасла.
Как погасают все, кто в себя не верит…
Ветер ослеп совсем. Он перепутал двери
И раздувал нескончаемое мгновенье
До фотографии «до» в рекламе средства для похуденья…
Так загорайся вновь, темно друг без друга.
Гонит алая кровь по изначальному кругу
Жизни, и мы летим к тому, кто сияния полон,
Даже если сгорим каракатицей Сепиолой…
Очевидно, сгорим каракатицей Сепиолой.
Заливают соседи,
Вода с потолка,
Река.
И томительно — чистая скрипка
Поет за кадром, камыши, блики солнца
В заросшем пруду,
Краем юбки касаясь воды,
Иду,
Как идет пионер,
В Антарктиде и по торосам.
Я ушиблена мебелью,
Я замучена взрывом эмоций,
Но иду.
Поскользнулась на пандусе где-то
И скатилась, как цитрусы в лето,
В Большой ремонт.
Широк горизонт!