Куда в ту ночь смотрел Архангел -
Не знаю. Только вот … Шутник?
Убийца? Тень? Младенец? Ангел?...
Он терпеливо дожидался,
Пока надзорщик отвернется.
Он знал - фортуна улыбнется,
Сварливый и смурной старик.
Он медлил, караулил, гнался.
Он целился и острекался,
Подстерегал во тьме бессонной -
Да видно пьян был озорник:
Он, как сапожник, чертыхнувшись,
Два раза прежде промахнувшись -
Тем самым покарав случайных,
И дерзко и бесцеремонно
Оправдываясь и язвив,
Что “случай был чрезвычайным,
И нет невинных у любви!”,
На третий - все же их настиг
Своей отравленной стрелой.
И возраст с плеч, и сон - долой! -
Хихикая и веселясь,
Пока Архангел отвернулся,
Младенчик нагло усмехнулся:
Мол, “что б вы понимали “в чуйствах”!
И выстрел сей ради искусства!
А не за жалкие гроши!”
Любуясь муками, смеясь,
Над криками, что “было больно”
И чрез плечо оборотясь,
И улыбаясь от души,
Нахальный лучник тот довольный -
Злорадный ангел-озорник -
(Седой младенец, злой старик) -
Еще добавил им контрольный.
Наверно то - его заслуга:
То ли проклятье, то ли дар -
Но тесен им огромный шар!
В жару им - стужа, в холод - жар!
И мир не нужен друг без друга!
Что ж ты наделал, злой пьянчуга?! -
Вдруг! Никого вокруг не слыша!
И не спросясь! И не спросив!
Она - трусиха из трусих! -
Всю жизнь боялась высоты,
А с ним идет гулять по крышам!
Тот, кто кричал до хрипоты,
Что, мол, любви не существует,
Спор проиграл. И торжествует!
Ему казалось, он любил.
Она считала, что любила.
Но тот, кто их стрелой пробил,
Не спрашивал! И все, что было,
Забыто раз и навсегда.
Все клятвы - словно детский лепет.
В любви одно лишь слово: “ДА”.
И все союзы - на века.
И все - благоговейный трепет
Перед стрелою старика.