Он боялся высоких, красивых и чувственных женщин,
Хоть писал им стихи, иногда – рисовал в неглиже.
Ну, а больше всего опасался развратных изменщиц,
Что смеются в лицо и насилуют даже уже.
«Бабы – зло и дурман» - знал он с юности фразу простую,
Про обман и соблазн слышал где-то и что-то не раз,
Но однажды запал на беспутную девку такую,
Ростом сто шестьдесят – это был и капец, и атас.
Она чуть свысока, улыбаясь, так томно глядела,
Что, уткнувшись ей в грудь, захлебнулся от жажды слюной…
Но Судьба (та же баба и сволочь) испортила дело:
Прискакал на коне полупьяный красавец-ковбой…
Сник мужик, отступил перед этим внезапным напором,
Покорился и молча в пустыню ушел, как монах.
С той поры он не хочет о бабах вести разговоры,
И, закрывшись руками, бормочет «да ну его нах…»