1.
Изведав боль и одиночество,
И вкус падений и побед,
Я оказался перед пропастью,
Мой путь теряется во мгле.
Познав надежды, вдохновение
Я рано стал душою стар.
Осталось мне одно забвение,
И пошлый водочный угар.
Все растерял, что в испытаниях
Меня держало на плаву.
Суровым чьим-то наказанием
Я жив, но будто не живу.
И меря страны, расстояния
Утратой веры и надежд,
Я опустел, мои желания
Сожгли скитания во тьме.
Мечтой любви себя не тешу.
Любовь не терпит пустоты.
Своей способностью на жертву
Мы обретаем шанс любви.
Когда избыток сил, стремлений,
Другому можем подарить,
И для его судьбы сплетений
Свою судьбу и мир открыть.
Когда ж все силы отданы
Тому чтоб выжить, состояться,
И на краю скалы судьбы
Не соскользнувши, удержаться,
Любви не стоит ожидать,
Всему свой срок, своя година,
И если нечего отдать,
Не тешь себя надеждой мнимой.
Как одиноко б не страдалось,
В летящую в обрыв судьбу,
Лишь в неизвестность и усталость
Я никого не позову.
Закон таков, что одиноко
Должны прожить мы те года,
В которых ищется дорога,
И разрешается судьба.
Навряд ли это станет новостью,
Но поспешу, чтоб не забыть –
Предел познавши одиночества,
Мы научаемся любить.
Лишь им сумевший доказать
Свою и силу, и свободу,
Способен будет испытать
То, что решусь назвать любовью.
Лишь он любить – не потреблять
Душой окажется способен.
И силой, чтобы отдавать,
С избытком станет переполнен.
Кто таинству любви причастность
Судьбой желает испытать,
Тот подчинить обязан страсти,
Готов быть должен что-то дать.
Учиться должен одиночеству,
И чистоту души беречь,
Забветь нельзя его, но встретивши,
Возможно лишь преодолеть.
Ведь в отношеньях не глубоких,
Что нам нужны на миг, «на час»,
Мы остаемся одинокими,
Лишь яд цинизма входит в нас.
Привыкнув ложью обволакивать,
В такой «любви» тоску топить,
Мы губим душу невозвратно,
И разучаемся любить.
Лишь научившись самому
Решать как жить, найдя свою
Неповторимую судьбу,
Сумевши силу отыскать
Чтоб в одиночестве страдать
И в испытаниях стоять –
Тогда лишь только изнутри
Мы созреваем для любви.
Гонимы страхом перед ним,
Как перед волчьим воем стадо,
Не любим мы – проводим дни:
Одно лишь нам забвенье надо,
Не важно, кто же с нами рядом,
Но важно, что мы не одни.
Сколь не пытайся ты забветь
В «порывах страсти» одинокость,
Она становится ясней,
Острей, и более жестокой.
Любви я вижу смысл в том,
Что напишу как аксиому –
В ней одиночество одно
Навстречу движется другому.
Любви как «бегства», «утешенья»,
Страданий, горечи забвенья,
И бытия жестоких бед
Искать не стоит – в чувствах бренных,
Сиюминутных и презренных,
Любви не может быть и нет.
Да – в связях пошлых мне не хочется
Свое достоинство терять.
Я выбираю одиночество,
Чтоб быть собой не перестать.
И одинокий путь мой жизненный
Вменяют часто мне в вину.
Но я не раб желаний низменных,
И душу чистой берегу.
Я людям вглядываюсь в лица,
Не видя близкого в толпе.
Им странен, чужд и ненавистен
Всем тем, что главное во мне.
Мои терзанья и стремления
Им непонятны и смешны,
А мысли, чувства, убеждения
Опасны, странны и чужды.
Я чужд им духом, между нами
Непонимания стена.
Однообразная веками
Их жизнь, капища их «богов»,
Которым в жертву шлют дарами
Свободу, истину, любовь,
Убогость целей и желаний,
Которыми их жизнь полна,
Для непутевого меня –
Темница, глупость, суета.
Их жизнью мне не жить – погибнуть,
Их счастьем – мучиться, страдать.
Их рай мне ад, а их кумиры
В моих глазах лишь пустота.
Идти привык я одиноко,
Поддержки в том не находя,
Что мною движет, в том, что ценно
И смысл имеет для меня.
И безнадежен путь суровый,
Осталось только помечтать
Быть понятым и разделенным
На миг – и можно умирать.
Но будто чьим-то пьяным росчерком
На мне проклятия печать.
Я ненавижу одиночество,
Но мне его не выбирать.
2.
Любви не знал я, не изведал
Дожив до тридцати годов.
Я одинокой жизни предан,
Осталось сердце холодно.
Но это холод, под которым
Огонь желанья обрести.
Душой приблизившись к другому,
Свою судьбу с его скрестить.
«Сойтись» советуют хоть с кем-то,
Чтоб все «приличья» соблюсти.
Но мир моей души заветный
Я не могу с чужим делить.
Любви как близости и встречи
Дождаться нужно у судьбы,
И в одиночестве, замечу,
Готовым быть свой путь пройти.
Об одиночестве наш спор.
Оно – судьба и приговор
Тому, кто чист перед собой,
Кому мученье и позор
Не выстояв перед страстями,
Во лжи сойтись, сплестись телами,
Оставшись чуждыми душой.
Я быть готов один. Доколе?
Пока не встретится мне тот,
Кто близок будет мне и сроден,
И с кем, соединясь судьбою,
Своей страдающей душою
Я не останусь одинок.
Дождаться мига я хочу,
Когда себе взглянувши в душу,
Ни в чем я правды не нарушу,
Когда скажу, что я люблю.
Но я считаю – не случайно
Мой путь таков, что я один.
И в одиночестве есть тайна,
Как есть она в самой любви.
3.
Соучастники странного времени,
Мы забыли сам смысл любви.
Не способны мы быть одинокими,
И поэтому тонем во лжи.
Мы локтями и спинами тремся,
И сплетаемся с целью одной –
Чтобы слыша шаги одиночества,
От него защититься стеной.
Мы безумно боимся остаться
С одиночеством наедине.
В его пристальном взгляде пытается
С нами встретиться бытие.
Друг у друга не видя лица,
Прижимаемся мы, не любя.
Одиночество – жизни вызов,
И его принимаю я.
Наша мука от жизни пустынности,
В суррогате общения топится.
Нам милее иллюзия близости,
А не истина одиночества.
Эта истина болью написана,
От нее мы трусливо бежим.
И пускай это слышится выспренно,
Одиночество – храм чистоты.
Чтоб забветь этот тягостный дар,
Мы глотаем старинное зелье –
Связей пошлых и лживых угар.
Одинокое горько похмелье.
Этим ядом, издревле известным,
Пустоты не зальешь, не залечишь.
Одиночества тяжкие цепи
Разрушает лишь таинство встречи.
В переполненных улиц безлюдье
Мы себя предаем и теряем.
От падения в бездну спасая,
Одиночество нас выбирает.
Этот жребий мучительный выстрадать,
И для этого силу найти,
Самому в испытаниях выстоять –
Так куется способность к любви.
Не надуманно ль все это попросту?
Вы спросили? Ну что ж, я отвечу -
Лишь забредши в тупик одиночества,
Мы выходим кому-то навстречу.
Лишь в душе, не приемлющей пошлости,
Загораются встречи огни.
Ведь мистерия одиночества –
Это вечный пролог любви.
И в бездумном, безликом «братании»
Нет любви – лишь объятья слепые.
Мы друг с другом, друг друга не зная,
И как будто «свои», но чужие.
В этой странной привычке к «своячеству» –
Лишь над жаждой любви святотатство,
Оскорбление одиночества,
На его чистоту посягательство.
Одинокий мой мир неприступен,
Ненавижу я амикошонство.
Лишь для избранных он доступен,
Уважайте же вы одиночество!
Я страдал, и мне в душу плевали,
Я не верю словам и улыбкам.
В час беды от меня отступали,
Ни за что обрекали на пытки.
Знаю я, что людские симпатии
И признания стоят дешево.
В час страданий и испытаний
Жребий наш и удел – одиночество.
В час триумфа мы слышим раскаты
Суетливой и подлой толпы.
Но несчастиями распятые –
Мы покинуты и одни.
Мы талантливы и сильны –
На нас ставят как на «фаворитов»,
Но лишь в глушь неудач забрели –
Мы оставлены и забыты.
И бросают нас, отвернувшись,
На судьбе лишь увидев помарки.
Так собаки бегут, ужаснувшись,
От своей заболевшей товарки.
Так не суйте мне потные руки,
И не хлопайте по плечам!
За речей ваших сладкие звуки,
Я пробитой копейки не дам.
И застряв средь людской суеты,
Я ору в обозленные рожи –
Отойдите и дайте пройти,
Я не «ваш», только свой я и божий!
Стать «своим» для толпы я могу
Потеряв и утратив лицо.
И поэтому я иду
Одиноким и трудным путем.
Кто попало ко мне не подступится,
Я судьбы не открою любому.
Я за право на одиночество
Драться буду как за свободу!
В людях спят их свобода и дух,
У нас разные с ними дороги.
Человечность – тяжелый недуг,
Одинок часто тот, кто свободен.
У нас разные мысли и цели,
Нас иные ведут маяки.
То, что дорого им неизменно,
Для меня не имеет цены.
Я особ и инаков по сути,
По-другому я чувствую жизнь.
Одиночество – это путь,
А не вздорный и странный каприз.
О, одиночества заклятье!
Сдавило жизнь мою в объятьях,
В чем смысл твой, стремлюсь понять я,
Сколь это мыслью дано.
Ты – символ личности, свободы,
Путь неизбежный и суровый,
И истины, и боли полный,
Ты – человечности клеймо.
От обыденных лиц мельтешения
Одиночество не кончается.
В тесноте, пустоте окружения
Оно только лишь открывается.
Нам нигде не дано так почувствовать
Себя подлинно одинокими
Как в общении, скукой окутанном,
С лицом близкими, духом далекими.
Стала истина ясной нежданно -
Оторвавшись от тех, кто случайно,
Не спросясь, переполнил судьбу,
И остаться сумев самому,
Очень личное что-то, свое
Обрести человеку дано.
Эта мысль совсем не пророчество,
И не кажется странною слуху –
Лишь сумевши познать одиночество
Обретаем мы братьев по духу.
И себя чтоб суметь обрести,
Ты отдайся ему и поверь.
И для дружбы, и для любви
Одиночество – колыбель.
Мы – лишь рябь на реке повседневности.
Мы свыкаемся с чуждыми лицами.
В глубине своего одиночества
Ожидаем и жаждем мы близости.
В каждодневном общении чудится
Отчужденность души или скука.
Лишь из таинства одиночества
Мы приходим к общению духа.
В суетливой, пустой многолюдности
Мы тоскуем неразделенными.
Без сращения душ и без близости,
Остаемся мы одинокими.
Не единые судьбами – смежные,
Мы ютимся друг с другом, но холодно.
И душою чужие, враждебные,
Лишь невзгодами жизни прикованы.
Мы живем в мире пошлом настолько,
И духовно истлевшем, просроченном,
Что вся жизнь наша – неизбежное
И публичное одиночество.
С этим миром не в унисон –
В разнобой мы судьбою звучим.
Отвергает жестоко он
То, что делает нас людьми.
Повторю мысль кажущуюся
Нелепой и странной для сброда:
Нас любви делают жаждущими
Одиночество и свобода.
Иерусалим, апрель 2007