В деревеньке у мелкой речушки,
Где степные растут ковыли,
На краю стоял домик старушки,
В месте том густо маки цвели.
Называли старушку ту ведьмой,
Страшный вид ее жуть нагонял,
Дикий нрав, гордый взгляд, нелюдимость-
Облик ведьмин ее дополнял.
Ребятня старушонку дразнила,
Камнем в дверь или просто крича,
А старушка угрюмо ходила,
Тяжкий груз за собой волоча.
Груз от боли , тоски раздирающей,
Что свербит, и ее не унять...
Плач не душит-все слезы закончились.
Смейтесь люди , ведь вам не понять.
А в былое столетье, минувшее,
Не деревня - а хутор степной,
Не речушка- а речка широкая,
Где хозяин козак удалой.
И в привольном степном этом хуторе,
Там свобода и воля в чести,
На окраине дом Степан Митрича-
Казака с запорожской сечи.
Ребятни полон дом- восемь молодцев
И одна ненаглядная дочь.
Красоты та девчина не писаной,
Притяжения к ней не превозмочь.
Всякий, кто на Алену просматривал,
Глаз не мог отвести и дышать.
Тонкий стан ее спор останавливал
И желание идти воевать.
И Алена влюбилась без удержи
В казака на лихом скакуне.
В молодого, в погонах хорунжия,
Что уже побывал на войне.
И Митяй ей ответил взаимностью.
Понял он, что родная душа.
И под окнами часто расхаживал,
В ожиданиях рвались сердца.
И с началом царсственной осени,
Дева наша пошла под венец.
Все казаки заботы забросили,
Чтили праздник двух юных сердец.
Жестким скрежетом кинжала,
Расколов на половину,
Время крови прибежало,
Добрый дух страну покинул.
Выжжен хутор, лозунг выжжен,
Крики, пули, кровь и бег...
Храм сожжен, костей треск слышен.
Белый, красный человек...
Степан Митрич похоронен.
Братьев нет- цвет белый пал.
Голодом народ заморен,
Кто как мог так выживал.
Муж разбит , потом посажен,
Снова выпущен , растрелл.
Белый в красный перекрашен,
Роем тучи алых стрел.
Лагеря , мертворождение,
Голод, голод, близко смерть.
Годы, старость, наваждение.
Господи - дай умереть.
Жесткий топот новой жизни.
Воля, справка, вот- село.
Нет, теперь Вам жить в сарае,
Но с работой повезло.
Жизнь бежит - водички капля
По сухому стебельку.
Одинокая старушка несет воду по снегу.
Налетели ребятишки, ведьма, ведьма, хоровод...
Бабу снежную слепили с жуткой рожей у ворот.
Солнце мерно поглащала терпеливая земля.
А страрушка умирала, всех простив и все снеся.
И закрыв глаза на веки унеслась в прекрасный сон,
Где в объятьях райской неги есть она и только он...