Дмитрий Немельштейн
Зенитчики
(фронтовая быль)
Зенитных пушек батарея
В еловом спряталась лесу,
Где младший лейтенант Андреев
В очках на вздёрнутом носу
Внушает третьему расчёту,
Что надо изменить пейзаж,
И прямо «с лёту, с развороту»
Добротный выдолбить блиндаж.
Земля звенит, мороз крепчает:
– «Так прямо с марша – и копать?»
Безусый лейтенант серчает:
– «В палатке, что ли, будем спать?
Здесь почва лёгкая, ребята,
И был нетрудным марш-бросок.
Берём ломы, берём лопаты…
Под дёрном, думаю – песок.
Иного быть не может мненья».
– «Перекурить бы, командир».
– «Зубцов,Басенко – в охраненье…
Палатка наша сплошь из дыр…
И небо тучами укрыто –
Себя не выдать нам никак» –
Продолжил взводный деловито,
Сжав пятерню свою в кулак:
– «Так что зарыться надо срочно.
Прогреем землю костерком…
Приказ понятен всем?»
– «Так точно!»
– «Покурим как-нибудь потом».
Сержант Евсеев подтянулся,
Приказ комвзвода повторил,
К расчёту резко повернулся
И отчеканил, как отбрил:
– «Здесь пули не летают роем,
Здесь бой покуда не идёт,
Так что блиндажик мы отроем…
Авось наш труд не пропадёт».
Кололи землю без охоты,
Но не ленясь, за комом ком.
Когда ж прошибло всех до пота,
Когда накат свели рядком,
За ним второй, а там и третий –
Слегка повеселел народ…
В тепле могучим храпом встретил
Ночь огневой зенитный взвод.
В восьми верстах передовая.
Там смерть витает, там война…
А батарейцы почивают,
Лишь взводный мается без сна:
«Вчера по «мессерам» палили,
И вот нежданный поворот –
Стволы зенитки опустили –
Настал по танкам бить черёд.
Как сложится, как это будет?
Всё. Надо бы чуток поспать.
Дежурный поутру разбудит,
Тогда и будем размышлять».
Клонится чёлка в полудрёме
На красный КИМовский значок:
Он видит мать… Уютно в доме…
Поёт без устали сверчок
За чисто выбеленной печью…
– «Товарищ лейтенант! Подъём!» –
Зубцов трясёт его за плечи:
– «Товарищ лейтенант! Пойдём».
– «Куда пойдём, Зубцов?» – «Басенко
Там дезиртира задержал.
Пришлось прибить его маленько,
Твердит, что в медсанбат бежал».
– «Оружие при нём?» – «Винтовку,
Со страху обронил, небось».
– «Не ранен?» – «Мне б его сноровку –
Через кусты ломил, как лось».
– «Ну что ж, пойдём, Зубцов, проверим,
Что там за лось?» – И лейтенант,
Выходит посмотреть на «зверя».
Как гениальный музыкант,
Свою мелодию выводит
Беззвёздная слепая ночь.
По елям треск морозный ходит…
Поскрипывает снег… Точь в точь
Как в некогда любимой сказке…
Взлетают сполохи зарниц
Под орудийные побаски…
Да… Явно оживился фриц.
А это что там за фигура
Подпёрла ель крутым плечом?
Сержант Евсеев, что ли? Курит.
Видать, мозгует, что почём.
– «А ты почто не спишь, Евсеев?»
– «Товарищ младший лейтенант!
Что, если?... Выстоим? Сумеем?»
– «Иди поспи… Поспи, сержант».
– «Позвольте, с вами прогуляюсь,
На дезертира погляжу?
Я их на дух не принимаю,
Без слов обойму разряжу».
Ну, вот и рядовой Басенко,
Высокий, прочный, как скала.
(Такую вот живую стенку
Судьба бегущего нашла).
Беглец, при виде лейтенанта,
В истерике запричитал:
– «Там немцы…Там прорвались танки…
Я ранен, я в санбат бежал».
Андреев вслушался. Как прежде
Гремел за горизонтом бой.
Сказал, устало смежив вежды:
– «Да замолчи, солдат, не вой.
Евсеев! К нам его, покуда…
А я комбату доложу».
– «Вставай, пошли в блиндаж, иуда.
Не то на месте уложу» –
За воротник шинели дёрнул
Евсеев горе-беглеца.
Тот встал неловко и покорно,
В который раз сошед с лица.
– «Какие ночью танки, парень?
Ладошка – чистый самострел.
Из паники супец твой сварен.
В бою скорей остался б цел…»
– «Сержант. Веди его в землянку.
Пусть до команды посидит…
Потом – в особый... Там про танки
Расскажет. Там заговорит».
Ведёт Евсеев паникёра,
Евсеев – опытный сержант,
Вчерашний слесарь по моторам –
А ныне гневный комбатант.
Воюет он с большой охотой
И злостью. И не за почёт.
Уже четыре самолёта
Сбил под Москвой его расчёт.
Воюет за родных, кто сгинул
Без всякой видимой вины;
За тех, кто отчий кров покинул,
Уйдя подальше от войны;
Воюет, как бы в одиночку,
За тот большой донской колхоз,
Что приютил жену и дочку…
Воюет яростно, до слёз…
За город Каменец-Подольский,
В котором рос, в котором жил,
И где на путь неровный скользкий,
Став комсомольцем, не ступил…
Тут дезертир, вильнувши задом,
Рванул, петляя, в тёмный лес…
Сержант тотчас послал за гадом
Три выстрела и гад исчез.
Евсеев кинулся вдогонку,
Умело подхватив свой ствол,
И… встал, ругаясь потихоньку –
Беглец от пули не ушёл.
И вот стоит сержант Евсеев
Перед усталым комполка
И почему-то не жалеет,
Что пристрелил того жука.
Вокруг него удавом вьётся
Щеголеватый особист,
То так, то этак извернётся,
Держа в руке тетрадный лист:
– «Не жалую я добродеев,
Кто свой без меры длинный нос
Во всё суёт. Хоть ты, Евсеев,
Другой, возможно… И вопрос?..
Зачем стрелял, башка баранья?
Ты что – догнать его не мог?
Ты кто? Судья? Какого званья?
А он раскрыть бы нам помог
Сеть из подобных паникёров…
Пойдёшь, милок, под трибунал» –
Отрезал капитан Майоров
(Своё он дело туго знал).
Что мог ему ответить Осип?
Стоял понуро и молчал:
«Ишь, добродеев не выносит…
Ох, мама, мама, я пропал».
– «Ну, а пока на батарею
Пройдём с тобой. Порасспрошу
Подробнее, кого успею.
А там уж дело и решу».
Идёт сержант Евсеев Осип
За капитаном. Хмур и зол.
Молчит и ни о чём не просит:
«Спасибо, не под протокол
С ним особист провёл беседу.
Под трибунал отдаст? Как знать?» –
Идёт сержант Евсеев следом:
«А вдруг прикажет расстрелять?»
Рассвет всё ближе. Тьма редеет…
Чу, грозный оклик: «Кто идёт?»
Пароль назвал сержант Евсеев,
Прошли на отзыв. Весь расчёт…
Да что расчёт? Вся батарея
Уже стояла на ногах:
Не может быть, чтобы Евсеев
Так оплошал. Привычный страх
Перед безжалостным отделом
Был ведом каждому из них:
В бою остаться проще целым,
Чем в лапах этих записных…
Рассвет лизнул тугую вату
Нависших низко облаков
– «Веди, сержант, меня к комбату.
Пусть скажет мне, кто ты таков?
А там и весь расчёт твой скажет» –
Изрёк весомо особист.
Комбат – в плечах косая сажень –
Был, как обычно, не речист.
И пробасил: – «А ну-ка, выдь-ка».
Евсеев вышел, напряжён:
«Не сдаст его комбат Копытько –
Земляк ведь… В Каменце рождён.
Но, что не сдаст, едва ль поможет».
– «Входи, Евсеев» – вестовой
Позвал: – «Пока простят, похоже.
Потом займутся, брат, тобой».
Копытько пробасил спокойно:
– «Таки прорвались. Не забудь...
Бьём по бортам, бьём бронебойным.
Иди, сержант, к расчёту. Будь!».
Копытько знал, что после боя
Немногих Бог оставит жить –
Судьба им выпала собою
Москву от немца заслонить.
Бежал на радостях к расчёту
Сержант Евсеев, как на бал;
Вершить привычную работу –
А то чуть было не пропал.
Стоят, таятся на опушке
Почти у самого шоссе
Зенитные четыре пушки
В танкоопасной полосе.
Позиция была удачной –
Лес клином выходил на тракт:
– «Согласно боевой задаче,
Бьём гадов в борт… их всех растак».
Из мглы рассветной и морозной
Ползёт фашистский караван…
Почти игрушечный, негрозный,
И непохожий на таран.
Безмолвен лес. Не дрогнет ветка.
Всё ближе лязг, всё громче гул.
Знать, оплошала их разведка,
И под прицелом наших дул
Они нахально и беспечно
Спешат на всех парах к Москве.
– «Ну, хлопцы! Встретим их сердечно,
Ударим их по голове…
И хвост отрубим. Вы уж, братцы,
Не оставайтесь осторонь.
Не дайте немцу разгуляться…
За нашу Родину -
ОГОНЬ!!!»
«Огонь!!!» – четырежды, как эхо,
В рассветной мгле отозвалось.
Внезапность – главный ключ успеха,
Когда есть боевая злость.
Уже горят четыре танка.
В хвосте горят и в голове:
– «Ага, задёргались, поганки…
Зубцов, возьми чуток левей.
Бьём по машинам, что с пехотой» –
Сержант Евсеев прокричал.
– «Работай, хлопчики, работай» –
Басенко жару наподдал.
В смятенье враг остановился,
И, развалив походный строй,
Заскрежетал, засуетился,
Ответил нервною стрельбой.
А следом в боевой порядок
Свою колонну разверстав,
Попёр на дерзкую засаду,
Как учит танковый устав.
Но бьют пока по направленью.
Зенитки бьют издалека
И точно в цель, без ухищренья –
В лоб, в траки, в серые бока...
«Нет, им не подобрать отмычки,
А мы их тут и порешим» –
И вспыхивают, словно спички,
Громады вражеских машин.
Две пушки лупят по пехоте,
Две пушки лупят по броне:
«Нет! Врёте, гады, не прорвётесь!
Вот это, хлопчики, по мне!
Не знают, шавки, с кем схватились» –
Евсеев Осип вытер пот.
Бесславно немцы откатились.
«Неужто фриц опять попрёт?»
Уже горят с десяток танков,
Пяток грузовиков в огне…
«Таки попёрли снова… С фланга.
А это, братцы, не по мне»
За танками ряды пехоты,
Снарядов вой, осколков свист…
Уже работает в расчёте
Щеголеватый особист.
Как в лихорадке развернулись
Зенитки и пошли частить.
И снова немцы поперхнулись.
Пришлось им вновь поворотить.
В тот день зенитчики отбили
Немало танковых атак.
И ясно стало вражьей силе:
Не проскочить ей просто так.
– «По моему ушли, но это,
Сдаётся, хлопче, не финал.
Начнут бомбить, по всем приметам» –
Копытько Осипу сказал.
Он был и весел, и спокоен:
– «А ты лихой боец, земляк,
Руководить умеешь боем…
Всё делал так, Всё сделал так.
Не знаю, кто б сработал лучше.
Жаль, с маскировкой не успеть.
И, как назло, редеют тучи…
Видать, придётся попотеть».
Убит Зубцов, убит Басенко,
Убит Майоров-особист.
И вряд ли будет пересменка –
Упёрт и мстителен фашист.
Как в воду зрел комбат Копытько:
Три «мессера», свалясь в пике,
Не отказались от попытки
Зарыть зенитчиков в песке.
Что было прежде – всё игрушки.
Комбат и Осип, не страшась,
Рванулись к уцелевшей пушке:
«Сейчас, родимая, сейчас».
Но пламя бомбовых разрывов
Позицию накрыло сплошь
И батарейцам вражий вызов
Принять на равных не пришлось.
Такая карта им упала –
Уйти, пощады не прося.
Недолго буря бушевала,
Сжирая всех, сжирая вся…
Когда исчезли «мессершмитты»
Когда осел последний взрыв,
Когда, казалось, все убиты,
О многом недоговорив,
Уйдя в грядущие начала,
Стал различим чуть слышный стон –
Рефреном фраза в нём звучала:
– «За нашу Родину – ОГОНЬ!!!»
Казалось, что землёй исторгнут
Был этот клич, был этот глас…
Казалось, это ели стонут…
Но кто исполнит их приказ?
Из-под песчаной кучи выполз
Сержант Евсеев, весь в крови,
И встал, шатаясь, с длинным всхлипом;
И всё схватиться норовил
За что-нибудь. Стоял недолго,
Шинель бездумно теребя;
Услышал слабый стон за ёлкой,
И начал рыть, придя в себя.
Руками рыл, без вариантов,
А там Андреев сам помог.
И вот, обнявшись с лейтенантом,
Стоят вдвоём, не чуя ног,
И по-мальчишески рыдают:
До их сознания дошло:
Они одни прошли по краю –
Всем остальным не повезло.
Их нет в живых, кто с ними рядом,
Стоял стеной плечом к плечу,
Вплоть до последнего снаряда…
– «Евсеев, я так НЕ ХОЧУ!!!»
– «Товарищ лейтенант! Товарищ…
Не наша с вами в том вина.
ВОЙНА… Ей ложный счёт не впаришь…
Товарищ лейтенант - ВОЙНА!».
Стояли, как навек обнявшись,
Пока вспотевший комполка,
Через завалы перебравшись,
Не взял их крепко под бока:
– «Ну что вы плачете, ребятки?
Ну что вы... Остановлен фриц…» –
А сам смахнул рукой в перчатке
Слезу тяжёлую с ресниц.
Зенитных пушек батарея
Давно замолкла в том лесу.
Остались жить комвзвод Андреев
И мой отец – сержант Евсеев,
Чью память я в себе несу.
Июнь 2018 года