Сначала стихи были гулом…
Он ждал этот шёпот давно.
Казалось, что ветром подуло,
и глянула бездна в окно.
И ширился мир постепенно,
душа обретала права.
Скользя по запутанным венам,
стучались у сердца слова.
Он ждал их не разумом – телом,
склонясь над иконой листа.
В этюд, от рождения белый,
врывалась ночей темнота.
Плыла геометрия комнат,
огонь возрождался в золе…
Однажды он понял, что помнит
события будущих лет.
Та память была тайной ношей,
и вот – за строкою – пришла.
Он видел: под белой порошей
вповалку лежали тела.
Порою оплачена пулей
решимость остаться собой.
Сначала стихи были гулом,
потом они стали судьбой.