Мне в вольном Питере милей всего свобода,
проспектов ширь и прелесть площадей,
великое скопление народа,
и толпы жаждущих его чудес гостей.
Великолепные дворцы и здания,
Невы в граните берега,
но нет величественней стати,
Александрийского столпа.
Дворцовой площади венчанье,
с благословения небес
колосс столпом своим вознёсся
как мироздания вечный перст.
И зрит "Всевидящее око",
как глаз единый у циклопа,
хранит гранитный часовой
час полуночный над Невой.
А ангел светлый со крестом,
встав между небом и землёй,
на город взгляд бросает свой,
ища у бренности покой.
«Сим победившим!» — восклицав,
скорбя о тех чей прах попрал.
Благословенный Александр,
и статью, и лицом прекрасный,
ведомый бабкиной рукой,
готов был волею царицы,
отца отправить на покой.
Уж с детства слыл помазан богом,
и к святости имея дар,
монаршее призванье рода,
цареубийством увенчал.
В делах великий реформатор
и сумасбродный либерал,
под ликование народа,
он сердцем править обещал.
Но в тоже время по Европе,
уже шагал месье француз
и в битве с Англией коварной,
он с Сашей заключил союз.
Мол будем мы mon cher друзьями,
брат Александр мой дорогой,
ты провиантом мне поможешь,
а я в Россею ни ногой.
Однако Александр и здесь,
сумел противника подвесть,
то с Лондоном он вёл сношенья
и тайно слал им корабли,
то отказал патрону трижды,
в его желании жены.
Венчаться вздумал Бонапарт,
чтоб венценосным братом стать,
но наши отреклись княжны,
ведь крови были не равны.
Всё беды в мире от любви,
иначе не было б войны.
В июне брат Наполеон,
ты перешёл свой Рубикон,
Россия велика и снежна,
и многих рушила надежды,
но манит золотом Москва,
врагов горящие глаза.
И так наш славный Александр,
спасителем Европы стал.
Француз отвагой усмирив,
солдат на поле положив,
спалив до тла свою сталицу,
что б не досталась победивцу,
спасибо матушке-зиме,
в Европу въехал на коне,
под марш «Парижский» гарцевал
и «Клуб друзей» обосновал.
Сперанского узрев идеи,
о разделении властей
и крепостного послабленья,
царь умилялся и краснел,
и вроде отдал повеленье,
нам жить на европейский лад,
но вдруг остыл от былой лени
и стал обманываться рад.
Царей иных не долог век,
и нет надежды на успех.
Но если б не было царя,
не знали б мы сего столпа.