Среди раздумий трепетных и бренных,
Наполненных музейной тишиной,
Я вспомнил как покачивались тени
У зеркала с лепниной золотой.
Не просто так. Они ко мне взывали:
Прочь робость, ничего не говори.
И что же? Там, в туманном зазеркалье,
Был некто, ожидавший визави.
Миланский бархат, локон флорентийский
И орден на плетенье золотом.
Ни дать ни взять - владетель прежней жизни.
По крайней мере был богатый дом.
В нем гости собирались и нередко.
И, винные плоды снимая с блюд,
Смеялись над нелепым и запретным,
Мечтая о мирах без мрачных пут.
И карты рисовали вдохновенно,
И тайны сохраняли до поры
Для жаждущих познанья поколений,
Вложивших дерзкий гений в… топоры.
Я помню грусть его, не порицанье.
На оправданье не хватило сил.
А он махнул натруженною дланью,
И орден свой перстами зацепил.
Посыпались разорванные звенья -
Так корабли теряют якоря.
И Человек Эпохи Возрожденья
Со вздохом отвернулся от меня.
Его ли тяготили наши годы?
Жалел ли он об участи иной?
Но зеркало с потертой позолотой
Задернулось туманной пеленой.
Прочь домыслы о выдуманных лицах.
Но на челе морщинится печать:
Чей образ в зеркалах отобразится
Когда потомки вздумают мечтать?
Увидят ли рассеянные тени
И к зеркалу рискнут ли подойти,
Чтоб Ренессанс принять и эти звенья
От некогда разорванной цепи…