Я опять прилетел в старый знойный Кабул.
Ишаки на дорогах, колючки и жар.
И опять рвёт мне память сучком саксаул,
И опять облаками накрыт Кандагар...
Вот всё тот же кишлак вниз сбегает с горы,
И чумазые дети всё так же шалят.
Терпкий дым очагов обнимает дворы.
Я ловлю вдруг знакомый и пристальный взгляд.
Мой наклон головы и восточный "салам"!
Седовласый афганец навстречу мне встал.
Не смотря на года, его стан, как калам:
"Ну, привет, шурави *, да, как видишь, узнал!"
"И я вспомнил тебя и то время, Надир!
Мы с тобой воевали вот в этих горах.
Ты тогда был нам враг, полевой командир.
И твоим подчинённым неведом был страх.
Но вражду унесла временная река..."
"Да теперь не враги мы, будь славен аллах!"
"Как теперь ты живёшь?" "Да воюю пока.
Мы у янки теперь, как занозы в задах!"
"Ну и как вы воюете с ними, Надир?!.."
"Я солдатами их, ох, с трудом бы назвал!
А в сравнении с этим припомнил я дни,
Когда брали мы как-то один перевал...
Нам в долину, к своим нужно было пройти,
Чтобы соединиться для крупных боёв.
Перевал небольшой был у нас на пути,
Здесь десятки таких среди наших краёв...
Закалённых в боях было сто пятьдесят,
Под командой моею, отличных бойцов.
Шли колонной мы, не ожидая преград,
Но как вдруг, пулемёт нам ударил в лицо.
Мы попадали в пыль, кто живой, кто убит,
И в ответ стали жарить огнём "калашей".
Но с горы пулемёт всё разит и разит,
Дав покой не одной мусульманской душе.
Перебежкой, ползком начинаем обход,
Понимая, что в лоб их никак нам не взять.
Но и там оживает ещё пулемёт,
И летят наши стоны к аллаху опять...
Пулемёты умолкли на пятый лишь день,
От полутора сотен осталась нас треть.
Чёрной ярости всех нас окутала тень,
Шурави ненавистных рванулись стереть...
Их всего было... пять измождённых юнцов.
Третий день без еды, без воды же – второй.
А у ног тех израненных, грязных бойцов
Только гильзы пустые валялись горой.
Я им крикнул:"Молитесь! Не долго вам жить!"
Они молча стояли, сомкнувшись в строю.
Заставляя спокойствием этим забыть,
Так кипевшую только что злобу мою.
Говорю:" Уходите.. с оружьем! – угас боя пыл.
И добавил, смотря с уваженьем в глаза:
"Я хочу, чтоб похожим на вас сын мой был!"
Они молча ушли, ничего не сказав...
Мы с тех пор перевал тот зовём Шурави.
Нашей болью и кровью то имя горит.
Восхищения в знак, но отнюдь не любви!..
Пять их было, Сергей, вот что вечно саднит!.."
*Шурави – так называли в Афганистане советских солдат.