Наташе
Весна 1994, Москва, Ленинградский вокзал
Теплее утреннего хлеба,
грубей октябрьской зари,
меня вытягивает невод -
всё те же руки Жанн-Мари.
В чаду московского вокзала
она сидела на полу.
Над нею лампа в пол-накала
ещё сильней сгущала мглу,
которая глушила звуки
и было лиц не разглядеть.
И в полумгле пылали руки.
Куда нерозовые деть?
Куда их спрятать от прохожих?
Который год, который век
меня трясёт любовной дрожью
от их ногтей - туманных век.
Как-будто там глаза - за ними.
Глаза парижских мертвецов.
Да, у неё другое имя.
Но то же у неё лицо,
что видел через дым Коммуны
счастливый карлик-душегуб -
всё тот же свет скопился лунный
в её кувшине мёртвых губ.