Ноев ковчег. Происхождение народов Евразии

             СОДЕРЖАНИЕ:

I. Цивилизация допотопного периода
II. Появление верований и традиций
III. Археологические свидетельства
IV. Культ каменных топоров
V. Допотопные города Средиземноморья
VI. Одомашнивание животных и появление земледелия
VII. Язык как рациональное зерно эпохи неолита
VIII. Существовал ли до Потопа общий язык?
IX. Возникновение языковых семей
X. Где корни минойской цивилизации?
XI. Интерпретация библейских имен на основе баскской лексики
XII. Ноев ковчег и храмовый комплекс в Малой Азии
XIII. Происхождение народов Евразии. Новая концепция
XIV. Что способствовало сближению языков?
XV. Доколумбово завоевание Америки


             I. Цивилизация допотопного периода

             Каждый из нас, кто интересуется историей и наукой, хотя бы один раз задавался вопросом, была ли допотопная цивилизация? Могла ли существовать высокоразвитая цивилизация до Потопа, описанная в Ветхом Завете древнееврейскими мудрецами и также древнегреческим философом Платоном в двух его диалогах «Тимей» и «Критий». Учитывая, что Платон жил в V – IV вв. до н. э., а его диалоги указывают на катастрофу, якобы произошедшую 9 тысяч лет до написания вышеупомянутых диалогов, то можно посчитать, что речь в них идет о дате 9500 лет до н. э. или 11 500 лет до настоящего времени. В любом случае, это довольно близко к дате конца эпохи последнего ледникового периода, именованного в науке как поздний дриас, который согласно последним данным закончился около 11 590 тыс. лет назад. Так или иначе, последние два века исследователи искали следы затонувшего материка под названием Атлантида, но всё было безрезультатно, пока на дне мелководных пространств недалеко от побережий материковой Евразии (преимущественно в прибрежной зоне Средиземноморья) не были обнаружены мегалитические сооружения, чье появление связано с последним ледниковым периодом, а поскольку уровень моря в конце этого периода поднялся на несколько сотен метров, то эти сооружения оказались затоплены под водой. По мнению геологов, уровень морей около 12 тыс. лет назад был на 130 метров ниже, а на границах Средиземноморья был достаточно теплый климат, что позволяло селиться людям по береговой линии. К такому выводу они пришли исходя из размеров ледниковых покровов во время последнего ледникового периода. Именно в этих ледниках содержалось наибольшее количество воды, которое при глобальном потеплении, связанном с повышенной вулканизацией, вызвало перепады уровня моря, отобрав у суши часть ее территории. Грандиозный подъем уровня моря мог быть вызван исключительно таянием арктического льда в конце ледникового периода. Учитывая, что за всю историю человечества очаги цивилизации в основном образовывались на побережьях, можно предположить, что и в эпоху ледникового периода, в местах, не захваченных огромными ледниками, могли существовать подобные цивилизации, которые потом могли быть затоплены вместе с поселениями и мегалитическими сооружениями. Под водой тогда оказались огромные, заселенные людьми, территории, что потом древние окрестили как Великий Потоп. Разумеется, какая-то часть из этих цивилизаций после Потопа спаслась, начав творить новые очаги (видимо, из-за боязни новых наводнений) на больших возвышенностях. Так или иначе, именно по этой причине следы допотопных цивилизаций теперь можно найти преимущественно под водой. В любом случае, если в этот период люди и забирались в глубину оледенелых материков, то в большей степени в связи с охотничьим промыслом, создавая временные стоянки, чем и объясняется исчезновение или гибель примерно трех четвертей крупных млекопитающих, мамонтов, мастодонтов и саблезубых тигров, населявших территорию допотопной Евразии. Именно человеческий фактор также послужил исчезновению последних неандертальцев, которые, вероятно, также были истреблены. Кроманьонец в ту эпоху выживал только за счет охоты и собирательства, когда не только некоторые виды фауны, но и флоры исчезли на евразийском материке.

             II. Появление верований и традиций

             Люди в эпоху ледникового периода были охотниками-собирателями, в связи с чем, сохраняя родовые и племенные связи, делили собранную добычу с семьей и своими соплеменниками. Кочевые группы охотников-собирателей обычно не были многочисленными, но в оседлых общинах, благодаря лучшей организации ведения совместного хозяйства и регулярного приплода среди членов племени, население быстро увеличивалось — до сотни или даже тысячи человек, так что делиться приходилось порою с теми, кто в общем-то не очень близок, ради мира и сохранения добрососедских отношений. Добрососедские отношения сохранять было довольно непросто, для этого нужно было выработать какие-то нравственные правила и доверие между членами общины. Это позволяло сохранить племя в целостности и внушить каждому члену племени одни и те же нравственные устои, правила поведения и нормы общения среди соплеменников. Лучшим средством для этого могла послужить постройка внушительного святилища, где можно было бы задействовать всех работоспособных членов общины. Так соседние, а порою удаленные поселения, объединялись благодаря появлению общих верований и традиций. Это позволяло обмениваться информацией, полученными навыками при строительстве жилищ и храмов, выявлять самых способных членов общины для проведения сложных работ при резке каменных плит и выполнения на них замысловатых барельефов. Принадлежность к одному верованию или традиции способствовало сохранению доверия между неродственными группами соплеменников. Общие анимистические представления о единстве природы, о существовании духов людей и животных, о добре и зле, о неминуемом наказании, якобы ниспосланном свыше, за нарушение норм поведения в обществе, создавало модель будущей цивилизации. Поскольку это общество состояло из охотников-собирателей, оно способствовало появлению культа, отражающего этот промысел.
               
             III. Археологические свидетельства

             В 1963 году американский археолог Питер Бенедикт обнаружил доисторическое место в 15 километрах к северо-востоку от юго-восточного анатолийского города Шанлыурфа в Турции. Поскольку проведение археологических работ велось в рамках исследовательского проекта университетов Стамбула и Анкары, то данное место нам известно под турецким название Гёбекли-Тепе («Пузатый холм»), хотя армяне называют его «Портасар», что в дословном переводе означает «Пупочная гора», а понимается как «Пуп Земли». Впоследствии кто-то из местных жителей сообщил, что там якобы было некогда кладбище и все исследования этого места до определенного времени прекратились, т. к. вести раскопки на кладбищах на территории Турции запрещено. С течением времени выяснилось, что никакого кладбища на этом месте не было, в связи с чем в 1994 году раскопки на этом месте возобновились благодаря усилиям немецкого профессора Клауса Шмидта. Годом ранее он исследовал ранненеолитическое поселение в Невалы-Чори (ранний слой ок. 14 000 – 10 200 до н. э. и более поздний ок. 8800 – 8000 до н. э.) с храмовым комплексом эпохи каменного века и монументальной скульптурой. Храмовый комплекс Гёбекли-Тепе в немалой степени напоминал уже виденное им в Невалы-Чори, за исключением того, что рядом с храмовым комплексом Гёбекли-Тепе не было никаких жилых помещений, т. е. данный комплекс предназначался исключительно для проведения религиозных обрядов. Знаменательно, что сам холм, на котором находится этот комплекс, расположен на самой высокой точке сильно вытянутой горной цепи Гермуш, что делает это место особенно примечательным. Раскопав холм, профессор Шмидт открыл Т-образные каменные столбы в виде каменных плит и справедливо предположил, что эти мегалитические структуры являются доисторическими. Датировка исследованной археологами части комплекса относит его нижний слой (начало и конец слоя) к X – IX тыс. до н. э., а более верхний слой к IX – VIII тыс. до н. э. Однако, это далеко не всё, что скрывает под собой это доисторическое место. По данным радаров под холмом погребены по крайней мере еще 16 подобных храмовых комплексов, некоторые из которых, вероятно, датируются XIII – XII тыс. до н. э., т. е. построены были примерно 15 – 14 тыс. лет назад. И на этом история находок не прерывается. Оказалось, что такие архитектурные комплексы были далеко не редкостью, ибо вблизи Харранской долины, на горе Тектек, что близ Шальнурфа, было найдено еще 12 подобных комплексов, похожих на Гёбекли-Тепе.

             IV. Культ каменных топоров

             Археологическое открытие храмовых комплексов в Гёбекли-Тепе и Невалы-Чори сильно изменили представления о мегалитическом прошлом доисторического человека. Знания каменного века были в далеком прошлом утеряны, но они отражали такой уровень технологий, который не под силу представить современному человеку. Эпоха раннего неолита ознаменовала собой переход от кочевого к оседлому образу жизни, появление новых представлений о структуре и жизни общества, а также внесла в жизнь людей новые верования, традиции и новые технологии изготовления орудий труда, обработки и резки камня, средств перемещения каменных блоков и методов постройки мегалитических сооружений. Человек в эпоху каменного века поднялся на новый уровень развития, в его жизнь вошли понятия о природе и устройстве мира, духовные ценности и понимание своей роли в обществе. Именно появление первых святилищ приобщило человека к оседлому образу жизни и нравственному поведению, сконцентрировало его внимание на совместном ведении хозяйства, защите интересов общины и важности каждого члена общества. Вера в племенных духов, отраженная в анимистическом тотемизме, родовых духах животных, закрепляла за каждым человеком его принадлежность к племени, языку, земле, сплачивала его с соплеменниками и давала человеку осознание того, какую полезную роль он может сыграть в жизни общества.
             Однако, с чем было связано появление тотемизма и как охарактеризовать появление анимистического культа в допотопный период? Прежде всего тотемизм связан с образом жизни охотников-собирателей, вера в духов животных как бы придавала людям силы в охоте и обещала удачу. Также нужно учесть, что охота сама по себе была делом довольно опасным и нередко приводила к серьезным увечьям, а то и смерти. Именно по этой причине символом этого культа стал каменный топор, которому посвящали Т-образную стелу, создаваемую из монолита. На Т-образных каменных стелах вырезались изображения разных животных, родовые тотемы того или иного племени. Каждое племя ставило свой родовой Т-образный столб с изображениями почитаемых ими духов животных. Кроме всего прочего, этот родовой столб был также своего рода идолом, символизировавшим дух охотника-собирателя, коллективный дух племени. Изображение животных по обеим сторонам символизировали дух охотника, а изображение рук — дух собирателя. Таким образом, данный культ можно охарактеризовать как культ каменных топоров, который, вероятно, ознаменовал собой начало религии.

             V. Допотопные города Средиземноморья

             Поздний дриас, под коим следует разуметь этап последнего обледенения, ознаменовал собой появление новых технологий, благодаря которым человек стал создавать оседлые поселения и строить крупные мегалитические сооружения на побережьях материков. Невероятное потепление, произошедшее примерно 11 590 лет назад и спровоцированное вулканическим извержением, вызывало таяние ледников, что в свою очередь вызвало подъем уровня океанов и затопило допотопные города вместе с колоссальными мегалитическими сооружениями. К счастью, это не коснулось мегалитических комплексов в районе плодородного полумесяца (на территории Анатолии и Месопотамии), куда не добрались воды морей и где сохранились остатки древней цивилизации. Эти остатки были более примитивными, но оказались более жизнеспособными. Еще во время раскопок в 1994 г. немецкий профессор Клаус Шмидт обратил внимание на то, что храмовый комплекс в Невалы-Чори гораздо скромнее, чем в Гёбекли-Тепе, и его можно было бы считать своего рода «сельским филиалом» последнего. Некое подобие храма характеризуют незамысловатый прямоугольник из стен уложенных из камней ограды, в центре которого возвышается всего одна каменная стела без топорного основания сверху. Кроме прочего, ничего лишнего. Сразу бросается в глаза, что эти комплексы отличаются по уровню изготовления, что предполагает, без сомнения, разный статус их населения. Вероятно, погребенные под водами прорвавшегося через Гибралтар океана мегалитические сооружения на северном и северо-восточном побережье Средиземного моря были гораздо выше по статусу, чем комплекс в Гебёкли-Тепе, т. к. технологически были куда искуснее. Возраст затопленных сооружений насчитывал примерно от 14 до 12 тыс. лет, они могли бы радовать и удивлять людей на протяжении многих тысячелетий, но им суждено было скрыться под пучиной морской, когда допотопная цивилизация достигла пика своего развития. Думаю, что множество людей тогда накрыло пагубной волной Потопа, но кому-то из них, вероятно, удалось спастись от неминуемой гибели. Возможно, память об этой катастрофе породила миф об Атлантиде, переданный древнегреческим философом Платоном (тот же указывал, что знание о ней получил через жрецов-египтян), а также древними евреями в легенде о Ное с семьей, спасшейся вместе с ним от Потопа. Имела ли эта история под собой какое-либо основание? Вне всяких сомнений. Спасшиеся после Потопа люди воссоединились с теми, кто создал поселения на возвышенностях в глубине плодородного полумесяца, и вместе начали строить новый путь в далекое будущее.

             VI. Одомашнивание животных и появление земледелия

             Эпоха неолита внесла в жизнь людей множество инноваций. После окончания ледникового периода всё большее количество людей переходит к оседлому образу жизни, численность их сильно растет, что в свою очередь приводит к уменьшению численности животных, на которых охотятся люди для употребления в пищу. В эпоху раннего неолита в конце ледникового периода основным промыслом кочевых племен охотников-собирателей была охота на крупных животных и собирательство полезных растений, плодов, орехов и ягод. Часть продуктов члены племен употребляли сами, а часть — выделяли храмам. Так появились храмовые подношения. Однако, с переходом к оседлому образу жизни количество пойманной и собранной пищи стало откровенно не доставать и, что естественно, также и подношений в храмы... Это, возможно, и привело служителей древних святилищ, участвовавших в жизни неолитического общества, к идее необходимости одомашнивания животных, годных человеку в пищу, и возделывания дикорастущих злаковых культур, каковые давно уже использовались людьми в качестве пищевых добавок. Я думаю, что именно жрецы, заботясь о нуждах людей, внушили людям, что можно не охотиться на диких животных и не собирать дикорастущие плоды и злаки, а выращивать их самостоятельно, а излишками делиться с жителями соседних селений. Так это было или иначе, но в 30 км. от храмового комплекса в Гёбекли-Тепе до сих пор растет подвид дикой пшеницы, от которого происходят многие сорта пшеницы одомашненной… Случайно ли это? Полагаю, что нет.

             VII. Язык как рациональное зерно эпохи неолита

             Неолитическая революция принесла с собой много новых орудий труда, огнеупорные керамические изделия, различные украшения и предметы культа, необожженный кирпич и различные архитектурные приспособления, такие как фундамент, несущая стена, перемычка, дверь и лестница, для которых потребовались различные названия, что не могло не повлиять на развитие языка, к появлению в нем множества неологизмов и сложных понятий. Предварительное создание плана при постройке жилищ не могло происходить без сложной организации языка. Это хорошо отражено в археологических свидетельствах, которые нам показывают, какими понятиями руководствовался человек при создании своих обиталищ: он никогда не стоял на месте, он всё время совершенствовался и развивал свой язык. В послепотопный период он стал осваивать новые территории, сталкиваться с новыми растениями и животными, для которых понадобились новые названия. Однако, он не всегда изобретал их сам, иногда он заимствовал их из языков аборигенных народов, на чьи территории он вторгался, а иногда, как бы прислушиваясь к природе, извлекал их, казалось бы, из абсолютно невнятных криков животных, переводя и переосмысливая их на свой человеческий лад (ср. звуки «ква-ква» с эпитетом лягушки «квакушка», а также «ку-ку» со словом «кукушка» в современном языке). Так или иначе, звукоподражательный метод был ничем не хуже других. Обогащая свою жизнь новыми словами и понятиями благодаря новым орудиям труда и предметам искусства, человек со временем и сам язык сделал орудием труда и искусства, подняв его на самый высокий уровень. Именно язык как способ передачи информации стал рациональным зерном в развитии человечества.

             VIII. Существовал ли до Потопа общий язык?

             Существовал ли праязык Сима? Использовали ли люди единый язык в допотопный период? В какой-то степени да, если говорить о Евразии, исключая из этого ареала палеоазиатские языки (языки Сибири, Камчатки и т. д.). В любом случае можно говорить по крайней мере, что на территории Евразии могла существовать цивилизация, представители коей в допотопный период говорили на каком-то количестве диалектов общего для них языка, вероятно, образовавшегося в результате сближения между собой разнородных наречий. Чисто условно этот язык можно было бы назвать евразийским праязыком или, выражаясь по-библейски, так называемым языком Сима. При этом в Америке уже развивались свои языки, которые были привнесены жителями Сибири через перешеек, существовавший на месте Берингова пролива в эпоху среднего и позднего дриаса. Также и в Африке, Австралии и Новой Гвинее совершенно независимо друг от друга развивались целые языковые семьи. Трудно сказать, имели ли они какое-то дальнее родство с языками Евразии, но вряд ли Евразия была каким-то уникальным местом, откуда якобы всё пошло… Просто становлению на ее территории и развитию близкородственных языков способствовали специфические условия. Эти условия ускорили процесс развития человека, привели к становлению высокоразвитой цивилизации. Самый ранний очаг цивилизации возник именно здесь и, что несомненно, в допотопный период.
             Однако, вернемся к предистории перед тем как углубиться в суть темы. Начнем с того, что около 12 680 лет назад после временного околотысячелетнего потепления, на нашей планете произошли катаклизмы, которые привели к очередному оледенению. Эту эпоху назвали поздний дриас, который завершился как этап последнего оледенения примерно 11 590 лет назад. Исходя из того, что ранний слой поселения в Невалы-Чори датирован возрастом около 14 000 – 10 200 лет, можно заключить, что самый древний очаг цивилизации здесь появился в эпоху среднего дриаса между бёллингским и аллерёдским потеплениями. т. е. возник именно в эпоху очередного оледенения, продлившегося около двухсот лет. Средний дриас длился примерно 14 100 – 13 900 лет назад. Крайние условия для выживания вынудили людей перейти к оседлому образу жизни, сблизить друг с другом ранее разобщенные группы и сблизить между собой отдалившиеся языки. Однако, вряд ли эти языки сформировали что-то безусловно общее, ибо сблизившись друг с другом, скорее всего образовали множество диалектов и наречий, некоторые из которых могли достаточно сильно отличаться друг от друга и оставаться в понимании их представителей отдельными языками. Тем не менее, их сближение, так или иначе, должно было выработать какую-то более-менее единую грамматическую форму и синтаксис. Этот момент и можно охарактеризовать периодом становления так называемого прабореального языка. Развитие этого состояния длилось примерно до позднего дриаса, когда сформировалась десятеричная, а после двадцатеричная, система счета, произошла фиксация цифр «шесть» и «семь», основных понятий, названий родственных связей, существительных, обозначающих понятия «вода» и «камень», вопросительных слов, характеризующих локализацию, т. е. всё то, что было жизненно важным в эпоху среднего мезолита, на смену которому пришел неолит. Эпоха раннего неолита во время ледникового периода, вероятно, ускорила диалектное членение, но также и заморозила (законсервировала) лексику — единство основы как общее понятие языка. В противном случае общие признаки между разными семьями языков, восходящих к общему предку, не могли бы сохраниться до настоящего времени.

             IX. Возникновение языковых семей

             Эпоха неолита явилась важной вехой в развитии человеческого сознания, главным фактором которого стал язык. Именно язык стал определяющим звеном во всех сторонах человеческой жизни, характеризующим его основное отличие от мира животных, что стало явственно различимо в эпоху каменного века, когда рядом с барельефами животных всё чаще стали появляться изображения человека в противовес веку пещерному, когда на стенах пещер изображались в основном фигуры животных. Эпоха потепления в послепотопный период дала новые преимущества, она открыла человеку новые горизонты, подняла язык на новый уровень, позволив языку стать более гибким, приспосабливаться к новым изменениям общественной жизни, вбирать в себя новую лексику, видоизменяясь фонетически и грамматически. Так языки начали постепенно делиться на новые группы, семьи и макросемьи под влиянием разных факторов, будь то разные условия среды обитания, либо воздействие различного быта, способов пропитания, добывания пищи и образа жизни. В связи с потеплением люди, обитавшие на Ближнем Востоке, начинают переселяться в разные уголки земли, уходить вглубь материков и контактировать с представителями других, не столь близких, неродственных или отдаленно родственных им народов, что не могло не повлиять на распад единого евразийского праязыка. Так, согласно глоттохронологическому анализу, проведенному С. А. Старостиным (см. источник: S. A Starostin, Statistical Evaluation of the Nostratic Macrofamily. // Evolution: from Molecules to Culture. Cold Spring Harbor, 1990), от праностратического языка в середине XII тыс. до н. э. сначала отделился праафразийский (семито-хамитский), затем в XI тыс. до н. э. отделились пракартвельский и прадравидийский, далее в X тыс. до н. э. выделился  праиндоевропейский и урало-алтайский, а в IX тыс. до н. э. распалось также урало-алтайское единство. На мой взгляд, выявленная С. А. Старостиным последовательность распада праязыков отражает в целом картину общих признаков между современными языками.

             Ниже я привожу таблицу количества общих признаков между языковыми семьями, основанной на таблице В. Стецюка, полученной после обработки материалов В. М. Иллича-Свитыча и Н. Д. Андреева, см. источник: http://www.v-stetsyuk.name/ru/Alterling/Nostratic.html

уральские — алтайские 167
алтайские — индоевропейские 153
уральские — индоевропейские 151
алтайские — семито-хамитские 149
семито-хамитские — индоевропейские 147
уральские — семито-хамитские 136
дравидийские — уральские 134
семито-хамитские — дравидийские 110
дравидийские — алтайские 109
индоевропейские — дравидийские 108
семито-хамитские — картвельские 86
картвельские — алтайские 84
уральские — картвельские 66
картвельские — дравидийские 54

             Исходя из вышеуказанных цифр, можно обратить внимание, что более всего схождений по общим признакам между уральскими, алтайскими, дравидийскими, индоевропейскими и семтито-хамитскими языками, и менее всего схождений — с картвельскими. Тем не менее, также и иберо-вансконские языки обнаруживают ряд общих признаков с вышеуказанными языками: от 65-и до 55-и с уральскими, алтайскими и индоевропейскими и от 55-и до 45-и с семито-хамитскими, картвельскими и дравидийскими. И это далеко не всё. Общие признаки обнаруживаются и с древними тирренскими языками (не более 75-и; сравните баск. «pertsona» и этрус. «persona»). К тирренским языкам относились вымершие этрусский, лемносский и ретский языки, из которых самые многочисленные письменные памятники оставил после себя только этрусский. Собственно говоря, и сам этрусский язык, по всей видимости, не был столь однороден, под которым следует понимать, собственно оригинальный этрусский, т. е. чистый, незасоренный язык, и так называемый смешанный, сильно засоренный заимствованиями из других языков (к примеру, из древнегреческого, италийских (в частности, латинского) и анатолийских языков), будучи неким пиджином для достижения взаимопонимания между чужеземцами в торговле и деловой сфере. Именно эта разница между двумя формами языка и стала камнем преткновения при дешифровке этрусских текстов, ибо этрусский язык смешанного типа в какой-то степени отличается от оригинального этрусского не только лексикой, но и формой грамматики. К примеру, в смешанном этрусском широко используются предлоги, аналогичные индоевропейским, а в оригинальном (стандартном) этрусском предлоги (в том числе и послелоги) до настоящего времени специалистами так и не выявлены. Предложенные мной ранее дешифровки двух этрусских текстов из Перуджи и Пирги (см. ссылки внизу статьи) отражают интерпретацию текстов, написанных на этрусском именно смешанного типа, а тексты, отражающие оригинальный язык, тем не менее, пока не поддаются детальной дешифровке. Всё, что можно сказать сейчас на данный момент об оригинальном этрусском, — это то, что язык этот являлся потомком группы изолированных языков, образовавшихся в прошлом между анатолийскими и северокавказскими языками где-то на территории Анатолии (полуостров Малая Азия). Впоследствии предки этрусков и, по всей видимости, ретов, переселились на Апеннины (Апеннинский полуостров) и создали там новые очаги культуры, оказавшие потом влияние не развитие древнеримской цивилизации.
             Возвращаясь к теме сопоставления общих признаков между разными семьями языков, я бы хотел обратить ваше внимание на тот факт, что несмотря на то, что иберо-васконские языки, как впрочем, и тирренские, имеют ряд общих признаков с евразийскими ностратическими языками (правда, гипотетически), но, тем не менее, обнаруживают больше общих признаков с сино-кавказскими (примерно от 75-и до 50-и, если сравнивать с хуррито-урартскими, нахско-дагестанскими и абхазо-адыгскими), что  вводит в определенный тупик, т. к. в связи с этим иберо-васконские и тирренские языки нельзя считать полностью ни ностратическими, ни сино-кавказскими. Да, но тогда какими? Для того чтобы ответить на этот вопрос, сначала необходимо понять, являются ли эти языки гибридами обеих макросемей либо относятся к периоду до их появления, т. е. прабореаьному языковому периоду. Собственно, гипотезу о так называемом борейском праязыке выдвинул в свое время Г. Флеминг, который предположил, что у ностратических, сино-кавказских, енисейских, тирренских, баскского и, по-видимому, языка бурушаски, был общий языковой предок. В случае с вымершими тирренскими языками многое говорит в пользу того, что языки эти, вероятно, были гибридными, т. к. появились на стыке разных языковых семей, но в случае с иберо-васконскими языками мне видится ситуация совершенно иная… Исходя из многочисленных исследований по баскскому языку, а также моей собственной дешифровке иберского текста из Ла-Серрета-де-Алькой (см. под статьей ссылку), подтвердившей родство между иберским и баскским языками, можно предположить, что иберо-васконоские языки восходят напрямую к борейскому праязыку, т. к. на их лексическом материале можно хорошо объяснить этимологию многих ностратических и сино-кавказских слов.

             Ниже привожу таблицу сравнительного анализа личных местоимений («я», «мы», «ты», «вы», «он», «они»), названий некоторых цифр («шесть», «се(д)мь»), вопросительных слов («где»), прилагательного («целый», «весь») и нескольких существительных («отец». «папа», «мать», «мама», «вода», «камень») из языков индоевропейских (немецкого и гэльского), семито-хамитских (иврита и мальтийского), иберо-васконсих (баскского), уральских (венгерского и финно-карельского), алтайских (древнетюркского и хазаро-булгарского) и картвельских (грузинского и лазского):

нем.           гэль.    ивр. (мал.)   баск.      венг. (ман.)   фин. (карел.)   тюрк. (булг.)     груз. (лаз.)

ich (mich)   me        ani (jien)       ni                 en                mina              men                  me  (ma)

wir (uns)    muid      anahnu         gu                 mi             me (myo)      biz (ebir)           chven (shgu)

du             tu (thu)     ata; at     hi [s>h]; zu     te [s>t]           sina             sen (ese)              shen (si)

ihr              sibh      atem; aten      zu                 ti                te (tyo)         siz (esir)            tkven (tkva)

er; sie        se; si          hu             hura               o                han [r>n]          o[n]                   is (heja)

sie              siad      hem; hen       haiek             ok               he (hyo)      onlar (vesem)   isini (amtepe)

sechs           sia          shesh            sei           hat [s>h]        kuusi [s>k]      [h]alti              ekesi [s>k]

sieben       seachd      sheva          zazpi         het [s>h]        seitseman      zhide (sicce)           shvidi

wo              caite         heifo      non [h>n]     hol (hot)        kussa  [t>s]         kaida              sada [k>s]

alle         uile (holl)   kol (kuli)   oro [l>r]    teljes*[c>t]     cila  [мар.]      bari (bur)           qoveli (iri)

mutter       mathair    
mama        maime     ima; em        ama           anya           muamo; ema      ana (anne)       nana [лаз.]

vater      athair; daidi                      aita                                tuatto; isa         ata (atte)               
papa                           aba; av                           apa                                                               baba [лаз.]

wasser        uisce       nwzel**        ur               viz                 vesi              suv (shiv)           sisvele***   

klippe****  cloch    glyn; kapa    harri [l>r]     ko                 kivi               tas (chul)           kva (kvaj)

_______________________________

*teljes — целый, весь. См. источник:
https://ru.glosbe.com/ru/hu/целый

** nwzel — жидкость. См. источник:
https://ru.glosbe.com/ru/he/жидкость

*** sisvele — мокрота. См. источник:
https://ru.glosbe.com/ru/ka/мокрота

**** klippe — скала, утес, камень.
https://gufo.me/dict/deru/Klippe

             Как мы видим, несмотря на несколько различную фонетику, все вышеуказанные слова имеют между собой генетические связи, в связи с чем несомненно являются родственными. К примеру, русское слово «я» в других падежах имеет формы «меня», «мне», а немецкое «ich» — формы «mich», «mir», что соотносится с гэльским (ирландским и шотландским) «me», с древнееврейским «ani», баскским «ni», венгерским «en», финно-карельским «mina», древнетюркским «men», грузинским «me» и лазским «ma». Другие слова также связаны линиями родства по той же схеме. Само собой разумеется, может возникнуть резонный вопрос: а почему в качестве примера я привел слова именно из этих языков? Ответ прост. Дело в том, что данные языки сохранили в этих словах определенный аспект, отражающий принцип видоизменения слов в условиях разной фонетической специфики. Так, на примере личного местоимения «мы», можно видеть, как видоизменяется это личное местоимение в разных языках. К примеру, немецкое «wir» сопоставимо по внешнему сходству с хазаро-булгарским «ebir» (подобно как нем. «ihr» с хаз.-булг. «esir»), а финно-карельское «me»;«myo» сопоставимо по тем же признакам с гэльским «muid» и немецким «uns» (в вин. пад.), что в свою очередь сопоставимо с «anahnu» в иврите, с грузинским «chven» и родственным ему лазским и сванским shgu, которое хорошо соотносится с баскским «gu». Таблица хорошо показывает как в течение тысячелетий менялось слово, относящееся к праязыку, при развитии и постепенном удалении языков от первоосновы.

             X. Где корни минойской цивилизации?

             В предыдущей главе моего исследования я убедительно показал, что в допотопный период в конце последнего ледникового периода существовал некий праязык, от коего произошли все евразийские языки (исключая из этого списка палеоазиатские), причем как ностратические, так и северокавказские. Любопытно, что единственным кандидатом на звание прямого потомка этого праязыка является баскский язык, который хоть и претерпел изменения в течение тысячелетий, но сохранил ряд общих признаков как с ностратическими, так и северокавказскими языками, не относясь напрямую при этом ни к тем, ни к другим. Разумеется, это — язык-изолят, у которого в прошлом были ближайшие родственники, увы, не дошедшие до нас в современном употреблении, за исключением древних письменных источников. К таковым, к примеру, относился древний иберский язык, который оставил нам многочисленные письменные источники, самые ранние из которых относились к VI – V вв. до н. э., а самые поздние — началом I в. н. э. Уместно будет упомянуть, что благодаря моей собственной дешифровке иберского текста из Ла-Серрета-де-Алькой на основе баскской лексики (см. под статьей ссылку) я подтвердил ближайшее родство между иберским и баскским языками. В отличие от баскского языка в текстах на иберском языке обнаруживается заметное влияние греческого и латинского языков, к примеру, кроме небольших заимствований из индоевропейской лексики, также прослеживаются следы номинативного строя, не характерного в целом ни для иберского, ни для баскского языков. Исходя из архаики иберского языка, коя этимологию некоторых баскских слов хорошо объясняет, можно предположить, что письменная культура этого языка возникла задолго до VI в. до н. э. Несмотря на то, что иберы считаются автохтонным, т. е. коренным античным народом Иберийского (Пиренейского) полуострова, можно предположить, что письменная культура могла возникнуть за пределами основной локализации иберов, в частности, на их островных колониях, к примеру, на Крите и Кипре, если предположить, что минойцы являлись потомками иберийских переселенцев. Само собой разумеется, что система письма была совершенно другая, нежели на материковой части Европы. Так, например, на Крите развивалось линейное письмо A, а на Кипре — так называемое кипро-минойское письмо, развившееся из критского линейного письма. Любопытно, что некоторые элементы этой культуры (например, культовый топорик-лабрис или стеатитовые печати), встречающиеся на Крите, могли развиться гораздо ранее на территории так называемой Халафской культуры в северной Месопотамии еще в начале VI тыс. до н. э. и продлиться до конца V тыс. до н. э. Вполне вероятно, что где-то на рубеже VI и V тыс. до н. э. представители этой культуры были вытеснены на островные территории Кипра и Крита из-за нашествия предков шумеров, набежавших на земли Междуречья и образовавших там в будущем государство Шумер. На Кипре и Крите, еще спустя какое-то время, они, по-видимому, создали минойскую цивилизацию, расселившись перед тем на землях материковой Европы от Балкан до Иберийского (Пиренейского) полуострова, где впоследствии разделились на иберскую и васконскую ветви. Если это так, то субстратные следы их некогда общего праязыка следует искать в языке шумеров, поскольку предшествующая цивилизация, как правило, так или иначе влияет на последующую. Существуют ли такие следы? Возможно. Если предположить, что представители Халафской культуры были предками иберов, а иберский язык имел генетическое родство с баскским, то можно попытаться найти общие элементы лексики в баскском и шумерском языках, исходя из предположения, что предки шумеров могли позаимствовать у предков иберов небольшую часть лексики. Может быть, следует искать этот субстрат в топонимах? Ведь старые названия нередко заимствуются и пришлым населением. Еще в середине прошлого века Самюэль Крамер, американский востоковед, один из крупнейших шумерологов мира, исследовав некоторые из топонимов древнейших шумерских городов, таких как Ур, Урук, Ниппур, Шуруппак, Эриду и др., пришел к выводу, что они не являются шумерскими, т. к. никак не интерпретируются на базе шумерской лексики. Однако, на каком они языке? Может быть, эти названия появились в дошумерский период? Можно ли найти хоть какой-нибудь ключ к дешифровке? Конечно. В большинстве вышеупомянутых мной названий присутствует корень «ур», который означает «вода» в родственных между собой баскском и иберском языках. Учитывая, что города эти возникли в долине рек Тигр и Евфрат, то значение по крайней мере одного корня в названиях этих городов становится ясным. Если же заглянуть в словарь баскского языка, то можно интерпретировать эти названия полностью. Ниже я приведу примеры интерпретаций, где в скобочках через дефис будут показаны баскские корни:

Ur — вода.
Uruk (ur-ak. uru-ak [ak — показатель мн. ч.]) — воды (мн. ч.).
Nippur (neba-ur – брат-вода) — братская вода, братская река.
Suruppak (su-ur-jaube-ak – огонь-вода-владыки) — владыки огня и воды.
Eridu (herri-deun – город святой) — святой (священный) город.

Как видите, приведенные интерпретации названий вполне уместны, поскольку предлагаемые мной трактовки вполне характерны для значений топонимов того времени. Добавлю, что следует также учесть, что шумерская клинопись не достаточно хорошо передавала реальную фонетику, к тому же чисто фонетически шумерский язык мог сильно отличаться от протоиберского языка.

             XI. Интерпретация библейских имен на основе баскской лексики

             Занимаясь исследованиями библейского мифа о Потопе, я не преминул изучить оригинальный древнееврейский текст и был несколько удивлен, когда, проанализировав текст Торы в кн. «Берешит» касательно жизни Ноя (см. в Торе разд. «Ноах», которому соответствует от 6-й до 11-й главы Пятикнижия в Библии) неожиданно для себя пришел к выводу, что этот древнееврейский текст как будто переведен с какого-то агглютинативного языка эргативного типа, о чем говорят определенные субстратные показатели. Для тех, кто несведущ в языках, скажу, что агглютинативный строй противопоставлен флективному, т. к. в его структуре не образуется каких-либо неразрывных формант, характеризующих род, падеж и число, а также отсутствует аспект изменчивости под влиянием каких-то других формантов. Согласно исследованию Л. Е. Когана и С. В. Лёзова древнееврейский язык «в известной нам форме является характерным представителем ханаанейского языкового типа, т. е. представляет собой язык «завоеванных» ханаанеев, а не «завоевателей» израильтян» (Л. Е. Коган, С. В. Лёзов, «Древнееврейский язык», Москва, 2009 г., стр. 301, источник: https://rsuh.ru/binary/78809_38.1258318798.3665.pdf ). Это означает, что древние евреи восприняли язык ханаанеев (т. е. финикийцев, амореев, эдумейцев и моавитян), сделав его основным языком своего народа. Не вдаваясь в полемику с вышеуказанными исследователями, скажу, что вопрос о том, каким же был язык предков евреев до завоевания Ханаана, до сих пор остается открытым. Тем не менее, Л. Е. Коган и С. В. Лёзов указывают на субстратный элемент эргативности в древнееврейском, как языке аккузативного строя, подчеркивая, что «элемент эргативного синтаксиса обнаруживается в том, что подлежащее непереходного динамического глагола изредка получает показатель детерминированного прямого дополнения» (Л. Е. Коган, С. В. Лёзов, «Древнееврейский язык», Москва, 2009 г., стр. 361, источник см. выше). Вышеприведенные данные говорят о том, что этот субстрат мог быть привнесен из предшествующего языка, для которого был характерен именно эргативный строй, что исключает этот предшествующий язык из языков флективного типа, к которым относятся индоевропейские и семито-хамитские языки. Так или иначе, говоря о тексте, описывающим Потоп, можно предположить, что он достался евреям в наследство через культурно-мифологический пласт предшествующего языка, но не был сформирован изначально на каком-либо ханаанейском. Так, к примеру, ряд исследователей полагает, что якобы первоисточником для библейского мифа о Потопе мог послужить имеющий более раннюю датировку шумерский текст мифа о Гильгамеше, учитывая, что шумерский язык был как раз языком эргативного типа. Однако, приведу весомый контраргумент проф. Владимира Емельянова, который полагает, что в связи с тем, что библейская история о Ное не совпадает ни в именах, ни в цифрах, ни в основных деталях сюжета с шумерским рассказом о Потопе, то он никак не мог быть заимствован из клинописного мифа о Гильгамеше, несмотря на то, что последний зафиксирован более ранними письменными источниками, найденными или обнаруженными исследователями до настоящего времени. Исходя из вышеуказанных фактов, можно судить, что, по-видимому, когда-то существовал еще более ранний источник, который послужил основой для библейского мифа о Ное, а следовательно, и сам миф восходит к какому-то более древнему мифу, предположительно протоиберскому, который, в свою очередь, вероятно, был заимствован и перетолкован шумерами. Если предположить, что предками евреев были проитоиберы (т. е. предки иберов; см. гл. X), видимо, относившиеся к дошумерскому населению и, так же как и шумеры, говорившие на языке эргативного типа, то устная, а потом и письменная, традиция была передана евреям напрямую, что означает, что предки евреев никак не могли заимствовать этот текст, а следовательно, сюжет или история о Потопе — это исконное предание евреев. Продолжая эту мысль также предположу, что, вероятно, не предки евреев заимствовали у шумеров предание о Потопе, а, скорее, шумеры переняли его у предков евреев (по-видимому, протоиберов, предшествовавших шумерам), перетолковав и исказив его согласно собственным представлениям.
             Однако, есть ли какие-либо основания предполагать, что предшествующим языком предков евреев был именно протоиберский? Разумеется. Одиннадцатая глава Торы указывает, что предком евреев был некий Евер (ивр. Эбер), который был благородным потомком Сима, сына достославного Ноя, спасшего по преданию людей от Потопа. Интересен тот факт, что этот самый Эбер якобы был единственным из рода Симова, кто не был участником возведения Вавилонской башни, в связи с чем народ последнего избежал участи смешения языков и сберег свой оригинальный язык для потомков. Исходя из всего вышесказанного, можно предположить, что именно предки евреев предшествовали шумерам в Месопотамии, в связи с чем могли оставить свой след не только в культуре шумеров, но и в их языке. Если подразумевать, что предшествующим языком предков евреев был протоиберский, то можно попытаться обнаружить наличие иберского субстрата в шумерском, используя родственный иберскому баскский лексический материал. Ниже я привожу сходные слова в шумерском и баскском, добавляя к ним значение в переводе:

баск.                          шумер.                             рус.

ama                             ama                                 мать
aita                              ada                                  отец
arrano                         urin                                  орел
(h)artz                        as; az                                медведь
begi                            igi                                     глаз    
beru                            bir                                    горячий
biloba                         bila                                  внук; наследник
garai                           guru                                 высокий; горний
garau(n)                      gurun; girin                    зерно
gau                             gig; ge                             ночь
gizon                          giz; gez                           человек
gudu                           gud                                  война; битва
isuri                            shur; sur                          течь
jaun                            en                                    господин; господь   
lau(r)                          limmu                             четыре   
lo(h)i; lokatz              luhum                              грязь
musker                       mush                                ящерица
sare                            sahir                                 сеть
sask                            susu                                 корзина
seme                           isim                                 сын; потомок
sits                              ziz                                   мотылек
sartu                            shar; sar                          входить
ugari                           igira                                цапля
zuzen                          sisa                                 прямой

             Приведенная выше таблица показывает, что наличие такого субстрата характеризует именно заимствование из протоиберского, а не наоборот. т. к. этимология корневых приведенного выше списка никак не объясняется на шумерском лексическом материале. Крайне любопытно, что и происхождение библейских имен, встречающихся в 6-ой главе Торы, лучше объясняется именно на баскском языковом материале, а толкование с ханаанейского кажется по меньшей мере притянутым за уши. Приведу тут примеры:

ивр. Noah (Ной) — баск. «naikoa», «nahiko» (довольно, достаточно, хватит).
ивр. Sem (Сим) — баск. «seme» (сын; потомок).
ивр. Japhet (Яфет) — баск. «jabetu» (брать, получать, захватывать).
ивр. Kam (Хам) — баск. «kama» (короб, коробка, ящик).

Однако, не только имена библейских патриархов хорошо интерпретируются на баскском лексическом материале, но и одно из самых важных имен Всевышнего — Яхве (Йахве):

ивр. Jahve — баск. «Jaube»; «Jaun» (Владыка, Господь, Бог).

Все вышеуказанные баскские слова можно найти в этимологическом словаре баскского языка, а также баскско-испанском и баскско-русском словарях (т. е. то или иное слово можно найти в каком-либо из трех источников):
http://projetbabel.org/basque/dictionary.php
https://hiztegia.labayru.eus
https://ru.glosbe.com/eu/ru

             Как мы видим из приведенных примеров, вышеуказанные интерпретации хорошо согласуются со смысловым содержанием ветхозаветного текста. Исходя из интерпретаций, не возникает сомнений, что Ной был именно умеренным, скромным человеком, поскольку вел сдержанный образ жизни в отличие от своих сородичей, что, вероятно, и послужило основой для его имени Noah, которое по смыслу угадывается в баскских словах «naikoa», «nahiko» и переводится с баскского как «довольно», «достаточно». Любопытно, что согласно энциклопедическим данным до сих пор нет однозначного ответа о происхождении этого имени. Так по одной из версий древнееврейское имя Noah якобы происходит от ассиро-вавилонского слова «nukhu» со значением «покой», а по другой — якобы калькировано от какой-то шумерской основы в связи с эпосом о наводнении. В отношении других имен всё выглядит значительно проще. Этимология имени Sem (Сим), по-видимому, имеет нечто общее с баскским словом «seme» со значением «сын»; «потомок», что не вызывает сомнений, поскольку Сим был действительно сыном Ноя. Библейское же имя Japhet (Яфет) легко объясняется баскским глаголом «jabetu» со значением «брать», «получать» и «захватывать», что также отражает ветхозаветный текст, поскольку Яфету, согласно 9-й главе Торы, было дано от Яхве с его потомством распространиться многожды на Земле и вселиться во владениях или шатрах Симовых (т. е. овладеть ими, захватить их). Любопытно также толкование имени Хама от баскского слова «kama», означающее в переводе «короб», «коробка», «ящик», что явно намекает, что Хам, вероятно, родился в ковчеге либо назван во имя его, т. к. в еврейском предании это слово («тева») передается со значением «короб». Таким образом, благодаря баскскому языку, вероятно, восходящему к протоиберскому, тайный смысл библейских имен становится ясным. Читая текст о Потопе и Ноевом ковчеге в переводе на баскский, невольно приходишь к мысли, что как будто читаешь его на языке оригинальном, словно он и был написан на баскском, настолько символичен этот язык, настолько живо он передает предание средствами своего великого многообразия.

             XII. Ноев ковчег и храмовый комплекс в Малой Азии

             Рассматривая на снимках изображения животных в виде барельефов на каменных стелах в храмовом комплексе Гебёкли-Тепе на территории Малой Азии, построенном 12 тыс. лет назад, я пришел к выводу, что, возможно, этот храмовый комплекс был построен в честь какого-то еще более давнего события и, кроме обожествления духов животных и промысла охотников-собирателей, символизировал также что-то еще… Вопрос резонный, что же это, собственно, могло быть? Мог ли быть  построен этот храмовый комплекс в честь упомянутого в Библии Ноева ковчега, на котором были якобы спасены звери и люди? Возможно.
             Однако, что из себя представлял Ноев ковчег? Ноев ковчег, согласно яхвистской Торе, имел длину 300 локтей, т. е. около 140 метров, а следовательно, его вряд ли было под силу построить одной семье. Для сооружения столь грандиозного даже по нынешним временам плавсредства потребовался бы потенциал довольно большого числа людей и поистине невиданных технических мощностей и средств. В те далекие времена невозможно было бы соорудить корабль столь огромных размеров из одной только древесины, не используя при этом каких-либо металических стяжек и крепежей. Такой корабль, скорее всего, пошел бы ко дну быстрее, чем печально известный «Титаник». Так или иначе, если бы когда-либо существовал подобный корабль, то размеры его вряд ли были такими огромными (допущу, что в пять, а то и в десять раз меньше заявленного), так что цифра в 300 локтей завялена была, очевидно, для красного словца и, конечно, сильно преувеличена. Полагаю также, что люди, по-видимому, спасались от стихии далеко не на одном судне, учитывая вдобавок, что род, с которым спасался Ной, в тексте Писания не следует понимать как только одна «семья», но единственно как лучший остаток из его племени. Вдобавок, следует принять во внимание, что в эпоху Ноя люди были охотниками-собирателями, что явственно видно из самого Писания, ибо именно в ту эпоху люди поделили животных на «чистых» и «нечистых», список коих, впрочем, упомянут в более поздних частях Пятикнижия (см. в 5-й кн. Пятикнижия «Второзаконие» 14:5 или в Торе кн. «Дварим», что значит «Слова»), где среди ныне одомашненных овец, коров и козлов можно видеть вполне себе диких оленей и антилоп, а среди списка «нечистых» (см. в 3-й кн. Пятикнижия «Левит» 11:4 и 11:5 или в Торе кн. «Вайикра», что значит «Да воззвал») одомашненных ныне свиней, верблюдов, также и неодомашненных зайцев, лисиц и прочих. Это означает, что во времена Ноя многие животные еще не были одомашнены и упомянутые в Писании виды в эпоху Ноя являлись дикими. Люди на них охотились, а потом, после тщательного приготовления, принимали в пищу. Если исходить из того, что согласно Писанию Ною было наказано взять в ковчег по семь пар всякого скота «чистого» и по две пары скота «нечистого», то список спасаемых животных был совсем невелик: не более 30 видов. Вероятно, именно эта эпоха явилась первым этапом одомашнивания животных. Люди поняли, что животных можно выращивать у себя в домах или в крытых загонах, что послужило поводом к переходу от кочевого образа жизни к оседлому. Переход же к земледелию окончательно решил проблемы жизнеобеспечения людей, привел к увеличению численности населения, расселению людей на отделенные территории и обособлению удаленных групп людей друг от друга. Обособление групп людей в условиях различных факторов влияния на жизнь человека привело к изменению языков, членению их на группы с последующим выделением последних в языковые семьи. Исходя из того, что ранние цивилизации в послепотопный период появились в Азии на территории так называемого плодородного полумесяца, можно заключить, что основной предок многих евразийских языков должен был появиться именно в этом регионе, т. е. где-то на территории, где ныне располагаются Турция, Сирия и Ирак. Расщепление единого праязыка на отдельные группы произошло примерно в период от XII до IX тыс. до н. э., а выделение из них языковых семей и формирование внутри семей групп языков произошло уже в более поздний период. Ностратическая, семито-хамитская, сино-кавказская и шумерская макросемьи языков, по-видимому, разделились где-то на рубеже XII и XI тыс. до н. э., в той или иной степени продолжая контактировать друг с другом, в то время как протоиберский, из коего потом выделились иберский и баскский язык, развивался в основном обособленно, проистекая напрямую из некогда единого праязыка. Этим и объясняется, что современный баскский язык сохранил ряд общих черт со всеми вышеперечисленными языковыми семьями.

             XIII. Происхождение народов Евразии. Новая концепция

             Несмотря на более-менее ясную картину эволюции языков Евразии, классификация этих языков до сих пор является трудно разрешимой задачей. К примеру, название «афразийская семья» для семито-хамитских языков не является в определенной степени объективным, поскольку это название отражает только нынешнее региональное состояние, но не характеризует более древнюю локализацию этих языков исключительно в Передней Азии. В связи с этим считаю предыдущее (или более старое) название для этой языковой семьи — семито-хамитская семья языков — более правильным, учитывая, что оно не противоречит сути. Другие, родственные семьи, образовавшиеся в результате взаимодействия с какими-то другими неизвестными нам пока этническими группами, такие как берберская, чадская, коптская (египетская), кушитская и омотская семьи языков вместе с семи-хамитской предлагаю включить в более обширный альянс под названием Афразийская языковая надсемья, отражающий уже нынешнее региональное состояние. Также не совсем корректным считаю название «уральская семья» для финно-угорских языков, т. к. раннее состояние этих языков сформировалось не на Урале, но, вероятнее всего, на территории Севера и Запада Европы до появления на этих землях иберо-васконов и индоевропейцев. Крайне любопытно, что среди басков, имеющих в основном средиземноморский антропологический тип, примерно 14% населения имеют так называемый «лапаноидный комплекс», характерный именно для финно-угров, что говорит о более древнем субстрате, т. е. о том, что «лапаноидный комплекс» предшествовал средиземноморскому. Это только подтверждает, что прародину финно-угорских языков следует искать вовсе не на Урале. Проблемная же картина происхождения этих языков, по моему мнению, в основном связана с ошибочной гипотезой так называемого распада финно-угорских языков с самодийским языками, регионально относимого к территории Урала. Однако, этот аспект нужно рассматривать в более поздний период, когда финно-угорские языки распространились вплоть до территории Урала и вошли в языковой контакт с палеоазиатскими языками, в результате чего сформировались самодийские языки гибридного типа, возникшие в результате слияния палеоазиатских языков с финно-угорскими. Если рассматривать появление самодийских языков именно в этом ключе или аспекте, то ни о каком реальном распаде так называемых уральских языков не могло быть и речи, т. к. в прошлом между ними не существовало како-либо единства. Самодийские языки развились в результате так называемого языкового симбиоза с финно-угорскими, чем, собственно, и объясняется преобладание гаплогруппы N1a1 у носителей самодийских языков, которая встречается у 95% их представителей, а у финно-угорских — варьируется от 20 до 67%, что объясняется генетическими контактами в прошлом обеих этнических общностей, а не общим происхождением. В связи с вышеуказанным применительно к финно-угорским и самодийским языкам предлагаю использовать новый термин, а именно: Уральская языковая надсемья, а финно-угорские и самодийские языки считаю необходимым выделить в отдельные семьи. Аналогичная ситуация (в той же степени проблематичная) мне видится также и с так называемыми алтайскими языками, находящимися в явном родстве с уральскими. Считаю, что тюркские языки необходимо выделить в отдельную языковую семью, а саму группу языков разделить на две составляющие: хуннскую (по латинскому название гуннов «hunni»), включающую в себя хазаро-булгарские языки, из коих остался только один реликт в виде чувашского, и, собственно, тюркскую, поскольку хазаро-булгарские и тюркские языки, несмотря на общее сходство, имеют также и существенные различия, как в лексическом, так и грамматическом смысле (не говоря уже о фонетике). В связи с выделением этих языков в две отдельные группы предлагаю новое название для этой семьи языков, а именно: хунно-тюркская. Также предлагаю выделить тунгусо-маньчжурскую группу языков, имеющую промежуточное сходство с самодийскими языками как мостик между алтайскими и уральскими языками, и монгольскую группу в монголо-маньчжурский языковой массив. По моему мнению, раннее состояние хунно-тюркских языков никак не могло образоваться на территории Алтая, поскольку обнаруживает структурное сходство именно с финно-угорскими языками, а следовательно, ареал их образования возник где-то рядом с более ранними (по сравнению с ними) финно-угорскими языками. Учитывая достаточно большой компонент схождений по общим признакам с иберо-васконскими языками, можно заключить, что возникли они в результате контактов финно-угров и иберо-васконов где-то на промежуточной территории, под коей, вероятно, следует понимать территорию Балкан и Малой Азии, что подтверждают и некоторые генетические данные. К примеру, у народов хунно-тюркского языкового ареала в немалой степени встречается гаплогруппа R1a, видимо, изначальная для финно-угров (до появления у них палеоазиатской гаплогруппы N1a1) и гаплогруппа R1b, характерная именно для басков. Распространившись до территории Алтая, хунно-тюркские языки, вероятно, вошли во взаимные контакты с палеоазиатскими языками, в результате чего возникли монгольские и тунгусо-маньчжурские языки (последние, кстати, ввиду общих признаков, сформировались, вероятно, где-то на периферии с самодийскими языками). Это также прослеживается и на генетическом характере их носителей, ибо гаплогруппы N1a1 у тунгусо-маньчжуров и монголов встречается до 95%, а у хунно-тюрков варьируется только от 17 до 50%. Исключение составляют якуты (до 94%), являющиеся, по-видимому, тюркизированными палеоазиатами, а также тувинцы, казахи и киргизы, произошедшие в результате сложного этнического взаимодействия тюркских и монгольских племен. Между тем, отсутствие общих названий цифр и всего 14% общих слов в хунно-тюркских и монгольских языках (равно как и тунгусо-маньчжурских) дает основание предположить, что часть совпадающей лексики имеет место в результате долгих конвергенций, что отражает локальный языковой союз, но не более. Приведу вам только одну цитату:

«Между тем, такие факты вместе с данными топонимии и археологии не только противоречат родству тюркских языков с алтайскими, но и свидетельствуют о расселении тюрков на широких просторах Европы вместе с распространением созданных ими культур шнуровой керамики» В. Стецюк, источник: http://www.v-stetsyuk.name/ru/Alterling/Bulgar/Polemics.html

Впечатляет также и масштаб распространения в далеком прошлом хунно-тюркских языков — от территории Западной Европы вплоть до Китая, ареал распространения которых впоследствии хоть и уменьшился, но до сих пор остается достаточно великим. В связи с вышеуказанным применительно к хунно-тюркским, монгольским и тунгусо-маньчжурским языкам предлагаю использовать новый термин, а именно: Алтайская языковая надсемья.
             Говоря о классификации индоевропейской семьи языков, не могу не сказать о генетическом разнообразии ее носителей, что говорит, что языковое членение этой семьи происходило в результате культурных и генетических контактов первичной, т. е. более ранней, этнической общности с представителями других семей языков, имеющих с последними отчетливые генетические отличия. К примеру, несмотря на преобладание среди индоевропейцев гаплогрупп R1a (от 15 до 57% по Евразии) и R1b (13 до 80% в Восточной и Западной Европе), также встречаются E1b1b, I, J, G и N1a1 (у балтов и славян), что как раз и подтверждает вышеуказанный тезис. Индоевропейские языки так же разнородны, как и их носители. Проблемой классификации в общей индоевропейской модели, к примеру, является  определение места тохарских и анатолийских (хетто-лувийских) языков, поскольку имеют несвойственные для большинства индоевропейских языков признаки. К примеру, в вымерших анатолийских языках, а именно, в хеттском, палайском и лувийском, существительные не имели мужского и женского рода, а имели исключительно общий одушевленный и средний неодушевленный род, как в финно-угорских языках. На примере тохарских языков, под которыми следует понимать древние языки кучан и арсов, можно видеть, что несмотря на присутствие мужского и женского рода у имен существительных в этих языках, языки эти, подобно финно-угорским, были преимущественно агглютинирующего характера. Эти общие признаки с финно-угорскими языками у тохарских и анатолийских языков, как несвойственные другим индоевропейским, подводят к мысли, что языки эти, вымершие ныне, отражали какое-то раннеиндоевропейское состояние, а следовательно, должны указывать нам на их более давнее происхождение. Учитывая, что финно-угорские, как наиболее архаичные из ностратических, по всей видимости, предшествовали хунно-тюркским, можно сделать вывод, что раннеиндоевропейский язык образовался напрямую от прафинно-угорского, войдя в языковые контакты с языками семито-хамитскими, от коих получил флективный и номинативный (аккузативный) строй, мужской и женский род для имен существительных (посредством расщепления общего рода при сохранении среднего), использование предлогов и некоторую часть лексики. Также по некоторым показателям или общим признакам раннеиндоевропейский язык, по всей видимости, имел сходство и с хунно-тюркскими языками, что говорит о том, что на раннем этапе своего формирования он развился из того же ядра, что и прахунно-тюркский язык. Вдобавок, на формирование раннендоевропейского языка, вероятно, оказали хуррито-урартские и дравидийские языки, о чем говорит также и ряд общих признаков с небольшим заимствованием из лексики. По существу, раннеиндоевропейский язык был языком гибридного типа и в самом начале своего образования имел несколько отличных друг от друга форм, обособившихся впоследствии в отдельные языки и группы. К примеру, достаточно хорошо различимы по ряду специфических признаков среди индоевропейских языков сугубо западные и откровенно восточные, в связи с чем я бы их все-таки выделил в отдельные семьи, причем в новой классификации предлагаю не использовать прилагательное «индоарийский», поскольку оно не отражает современного состояния группы языков, а потому является устаревшим. Именно по причине этих различных форм для определения их современного состояния я предлагаю объединить все индоевропейские языки в Индоевропейскую языковую надсемью, в которой делить эти языки на четыре языковые семьи: евробалтскую (отражающую регион Зап. и Вост. Европы), индоиранскую, тохарскую и анатолийскую. Что касается дравидийских языков, то здесь всё так же неоднозначно, упоминая так называемый брагуйский язык, который имеет хождение среди народа брагуи на территории Пакистана, Ирана, Афганистана и Туркменистана. Несмотря на явное родство с дравидийскими языками, имеет с последними существенные различия, что делает включение его в дравидийскую семью языков весьма проблематичным. Тем не менее, с вымершим эламским языком брагуйский язык (брагуи) имеет ряд общих морфологических формантов, что характеризует его как представителя отдельной семьи. По этой причине считаю объединить эти языки в Дравидо-брагуйскую языковую надсемью, а эламский и брагуйский языки как отдельные языковые ветви включить в региональный эламо-брагусйский языковой массив. В отношении картвельских языков я бы предложил всё оставить как есть, включив их в гипотетический Южнокавказскую языковую надсемью, а в связи с отсутствием более близких языковых связей, предложил бы искать более древние генетические схождения. Полагаю, что эта область далеко не исчерпана. Касательно соседствующих с ними северокавказских языков скажу, что объединение в одну группу нахско-дагестанских языков мне представляется довольно сомнительным, учитывая найденный между ними мостик в лице вымерших хуррито-урартских языков. Полагаю, что хурритский язык на каком-то этапе своего развития оказался в окружения дагестанских языков, в связи с чем произошло некоторое сближение с последними, особенно в фонетико-лексическом отношении, по причине чего постепенно эволюционировал в нахские, так что объединять нахские и дагестанские языки в одну языковую семью, по моему мнению, было бы весьма неразумно. В отличие от хурритского урартский язык не имеет своего прямого потомка и его наследие можно обнаружить единственно в незначительном субстрате армянского, имеющего отношение к индоевропейским языкам. Впрочем, хурритто-урартские языки, так или иначе, повлияли на формирование раннеиндоевропейского. В отношении абхазо-адыгских языков скажу, что по поводу их объединения у меня нет каких-либо возражений, за исключением взгляда на происхождение. Полагаю, что абхазо-адыгские образовались от прахаттского в результате взаимодействия с прадагестанским языковым ареалом, сохраняя впоследствии языковые контакты с развившимся хаттским. Версию о родстве хаттского с абхазо-адыгскими языками в прошлом выдвигали швейцарский востоковед Эмиль Форрер и российский лингвист В. В. Иванов. Последний, в свою очередь, в качестве дополнительной аргументации, указывал, что культура погребения у хаттов во многом напоминала майкопскую, которая генетически была сходна c праабхазо-адыгской. Представители этой этнической оющности участвовали в одомашнивании скота на территории Северной Месопотамии, что произошло примерно 10 500 лет назад, т. е. примерно тысячу лет после Потопа. В связи с вышесказанным нахско-дагестанские и абхазо-адыгские языки предлагаю объединить в Северокавказскую языковую надсемью с включением в него хаттского и хуррито-урартских языков. Касаясь темы северокавказских языков в свете определения более отдаленного родства я не мог не упомянуть бурушаски (буришский язык), язык-изолят, на котором говорит малочисленный народ в Пакистане. Для прояснения темы, приведу вам одну цитату:

«...именно бурушаски является субстратом если и не вообще для дардских языков (согласно «вполне правдоподобному мнению Дж. Грирсона»), то для многих из них (Климов, Эдельман 1970: 14; Эдельман 1980). А наличие «целой совокупности структурных черт, общих как для бурушаски, так и для окружающих его представителей других лингвистических семей, позволяет постулировать здесь языковой союз, обычно называемый “гималайским”». Среди входящих в него стоит отметить и некоторых горцев Памира (в частности, ишкашими)» Алксей А. Романчук, «Восточноевразийская гипотеза дене-кавказской прародины и данные геногеографии», Кишинёв, 2019 г., глава 2, стр. 36.

             Определенные черты буришского языка (бурушаски) имеют типологические сходство с кавказскими языками, на что в 1995 г. обратили внимание исследователи Джон Бенгтсон и Вацлав Блажек в своей работе «Lexica Dene–Caucasica» (Central Asiatic Journal №39, 1995, 11-50 &161-164), и что было косвенно подтверждено в 2014 г. исследованиями Яна Генрика Гольста (Jan Henrik Holst, «Advances in Burushaski Linguistics», 2014). Разумеется, что обнаруженных признаков недостаточно, чтобы делать далеко идущие выводы, однако рассматривать эти данные в рамках гипотезы можно. Главным, как мне кажется, является другое. Выявленный буришский субстрат в одном из памирских (восточно-иранских) языков говорит о многом. Вероятно, в далеком прошлом предки буришей были широко расселены — от Памира до Пакистана (а какая-то часть, возможно, жила и на Кавказе), большинство из которых были индоиранцами ассимилированы. Также следует учесть, что бурушаски (язык буришей) имеет большое сходство в глагольной морфологии (к примеру, в личных префиксах) с енинсейскими языками, на что обратил лингвист Жорж ван Дрим, профессор Бернского университета, и что, в целом, вписывается в дене-кавказскую гипотезу происхождения этого языкового массива. Исходя из вышесказанного, предлагаю включить буришскую семью языков в Памирско-енисейскую надсемью с возможностью включения в нее в результате исследований гипотетического реликтового родственника. Так, например, интересно было бы обнаружить сходные признаки с буришским в реликтовом баскском языке, а также и в вымерших языках тирренских. По крайней мере, взаимодействие в далеком прошлом тирренских и иберо-васконских языков (с уже упомянутым баскским) у лингвистов не вызывает сомнений, в связи с чем, несмотря на их довольно серьезные морфологические различия, между ними наблюдается языковое влияние.

Предлагаемая мной новая классификация генетически связанных языков Евразии:

I. Средиземноморская языковая надсемья:

1) Тирренская семья языков:
рето-этрусская группа языков (вымершая)

2) Лигуро-эвганейская семья языков:
лигуро-эвганейская группа языков (вымершая)

II. Иберо-тартессийская языковая надсемья:

1) Иберо-минойская семья языков:
иберо-васконская группа языков
иберо-минойская группа языков (вымершая)

2) Тартессийская семья языков:
тартессийская группа языков (вымершая)

III. Афразийская языковая надсемья:

1) Семито-хамитская семья языков
2) Берберская семья языков
3) Чадская семья языков
4) Коптская (египетская) семья языков
5) Кушитская семья языков
6) Омотская семья языков

IV. Уральская языковая надсемья:

1) Финно-угорская семья языков:
финская группа языков
угорская группа языков

Самодийско-юкагирский языковой массив:
2) Самодийская семья языков:
северно-самодийская группа языков
южно-самодийская группа языков
3) Юкагирская семья языков:
юкагирская группа языков
омокско-чуванская группа языков

V. Алтайская языковая надсемья:

1) Хунно-тюркская семья языков:
хуннская группа языков
тюркская группа языков

Монголо-маньчжурский языковой массив:
2) Монгольская семья языков
3) Тунгусо-маньчжурская семья языков

Японо-корейский языковой массив:
4) Японо-рюкюская семья языков:
японская группа языков
рюкюская группа языков
5) Корейско-когурёская семья языков:
корейская группа языков
когурёская группа языков

VI. Индоевропейская языковая надсемья:

1) Евробалтская* семья языков:
балтийская группа языков
славянская группа языков
германская группа языков
кельтская группа языков
романская группа языков
греческая группа языков
армянская группа зыков
албанская группа зыков
фригийская группа языков (вымершая)
фракийская группа языков (вымершая)
иллирийская группа языков (вымершая)
___________________________________________________________

Под Евробалтской семьей языков следует понимать общность языков
индоевропейских народов территории Западной и Восточной Европы.
___________________________________________________________

2) Индоиранская семья языков:
индоиранская группа языков
(ведийский и авестийский языки)
дардская группа языков
индийская группа языков
иранская группа языков

3) Тохарская семья языков:
кучано-арсская группа языков (вымершая)

4) Анатолийская семья языков:
хетто-лувийская группа языков (вымершая)

VII. Дравидо-брагуйская языковая надсемья:

Эламо-брагуйский языковой массив:
1) Эламская семья языков (вымершая)
2) Брагуйская (брагуи) семья языков

3) Дравидийская семья языков:
южно-дравидийская группа языков
южно-центрально-дравидийская группа языков
центрально-дравидийская группа языков
северно-дравидийская группа языков

VIII. Шумеро-кутийская языковая надсемья:

1) Шумерская семья языков:
шумерская группа языков (вымершая)

2) Кутийская семья языков:
кутийская группа языков (вымершая)

IX. Южнокавказская языковая надсемья:

1) Картвельская семья языков:
южнокартвельская группа языков
севернокартвельская группа языков

2) Иверо-колхидская** семья языков:
иверо-колхидская группа языков (вымершая)
______________________________ ______________________________

Иверо-колхидская семья языков была, по-видимому, переходной между
семитскими и картвельскими языками, а возможно, «гибридного» типа.
По-видимому, повлияла на формирование древнекартвельских народов.
______________________________ ______________________________

X. Северокавказская языковая надсемья:

Хуррито-кавказский языковой массив:
1) Хуррито-урартская семья языков (вымершая)
2) Нахская семья языков
3) Дагестанская семья языков

Хатто-кавказский языковой массив:
4) Хаттская семья языков (вымершая)
5) Абхазо-адыгская семья языков:
абхазо-абазинская группа языков
адыгская группа языков

XI. Сино-тибетская языковая надсемья:

Сино-тибетский языковой массив:
1) Китайская семья языков:
южнокитайская группа языков
северокитайская группа языков
2) Тибето-бирманская семья языков:
западно-гималайская группа языков
центрально-гималайская группа языков
северо-асамская группа языков
бодо-коньяк-качинская группа языков
нага-куки-чинская группа языков
неварская группа языков
хрусойская группа языков
нунгская группа языков
каренская группа языков
гьялронг-цянская группа языков
бодско-тибетская группа языков
лоло-бирманская группа языков

XII. Памирско-енисейская языковая надсемья:

1) Буришская семья языков:
буришско-вершикская группа языков

2) Енисейская семья языков:
южноенисейская группа языков (вымершая)
североенисейская группа языков

XIII. Палеоазиатская языковая надсемья:

1) Чукотско-камчатская семья языков:
чукотско-корякская группа
ительменская группа языков

Эскимосско-алеутский языковой массив:
2) Алеутская семья языков:
алеутская группа языков
3) Эскимосская семья языков:
юпикская группа языков
инуитская группа языков

Нивхско-айнский языковой массив:
4) Нивхская семья языков
5) Айнская семья языков

             Данная классификация, по моему мнению, лучше отражает развитие евразийских языков и показывает их генетическую близость или удаленность между собой. Так или иначе, библейский миф о смешении языков возник не на пустом месте и имеет под собой основание.

             XIV. Что способствовало сближению языков?

             В предпоследней главе я изложил новую концепцию для определения генетических связей евразийских языков. В этих целях мной была предложена новая классификация, которая могла бы облегчить поиск генетических связей для этих языков в общей модели. Разумеется, мной не были упомянуты связи в отношении языков, выходящие за пределы евразийского языкового ареала. Также совершенно сознательно я оставил, что называется, «на закуску» дальневосточные языки и языки Сибири. О каких, собственно, языках идет речь? Речь идет о так называемых палеоазиатских языках, а также о языках тибетско-китайской и австроазиатской семей языков. Скажу попутно, ряд специалистов рассматривает эти языки в составе более обширных макросемей, а С. А. Старостин, в частности, опираясь на исследования Г. Флеминга, рассматривал эти языки а рамках борейской гипотезы, согласно которой все эти языки, наряду с ностратическими, якобы восходят к единому праязыку. Но так ли это на самом деле? Если действительно подобный праязык когда-то и был, то он должен был бы, вероятно, возникнуть до возникновения современных рас человека, т. е. до выхода человека нашего вида (Homo sapiens) за пределы материковой Африки. Согласно палеоантропологическим и археологическим данным это произошло приблизительно от 45 до 50 тысяч лет назад. Однако, эта цифра никак не вписывается в период распада единого евразийского праязыка от 14 до 10 тысяч лет назад согласно глоттохронологическим подсчетам, проведенным С. А. Старостиным, ибо расы не могли появиться за такое короткое время. Разумеется, вероятно, какой-то общий предок у всех языков был, но спустя десятки тысяч лет его потомки, разбредшиеся по всему свету, изменились настолько, что почти утратили какие-либо общие признаки. Это значит, что можно говорить о безусловном родстве только какой-то одной определенной части языков, учитывая, что какая-то другая часть (языков) родства с вышеуказанной не имеет. В этом случае некоторые общие признаки между ними могли появиться в результате контактов и более плотного взаимодействия, что также могло сказаться и на общей картине ее развития. Отсюда следует, что некоторые языковые семьи, образовавшиеся за пределами Африки, нужно рассматривать в связи с контактами некогда изолированных друг от друга языков на протяжении десятков тысячелетий. За 20 – 30 тысяч лет языки, имевшие общего первопредка, могли полностью или почти утратить общие признаки, но при соприкосновении друг с другом образовать новые языки с новыми сходными признаками. В этом случае сначала следует выявить, что является субстратным или заимствованным в языке, прежде чем делать скоропалительные заключения. Применительно к евразийскому региону можно сказать, что вряд ли палеоевропейцы и палеоазиаты 14 тысяч лет назад говорили на каком-либо общем языке, поскольку сформировались изолированно друга от друга в условиях нескольких ледниковых периодов. Следует также учесть, что человек, перейдя через шельф Азии, очень рано заселил Новую Гвинею и Австралию (примерно 50 – 40 тысяч лет назад), в связи с чем нужно предполагать, что на каком-то этапе были и обратные миграции, в результате которых в древности могли происходить языковые контакты между палеоазиатами и аборигенами Новой Гвинеи, включая Австралию. Таким образом, между разными волнами миграций могли возникать языковые контакты между группами людей разного антропологического типа, что меняло не только их языковой, но и расовый облик. Иногда представители одной расы заимствовали язык другой расы, добавляя к нему часть собственной лексики и приспосабливая его к фонетике и структуре предшествующего языка. Впоследствии это приводило к появлению нового языка, затем образованию новой группы или семьи языков. Вот почему очень важно, выявляя предшествующее состояние языка, понять каким образом тот или иной язык появился, а также являлся ли он коренным для предков его носителей. Так или иначе, в настоящее время можно с достаточной долей вероятности предполагать, что самодийские, тунгусо-маньчжурские и монгольские языки возникли в результате языковых контактов между палеоевропейцами-нострататами и палеоазиатами Сибири, а сино-тибетские народы — в результате контактов палеоевропейцев Кавказа и палеоазиатов дальнего Востока, австроазиатские же народы — в результате контактов палеооазиатов Дальнего Востока и аборигенов Новой Гвинеи. Именно по этой причине для определения генетических связей языков я предлагаю в новой классификации использовать формулировку «языковой союз», которая, так или иначе, уже использовалась применительно к языкам, но только в пояснительном смысле.

             XV. Доколумбово завоевание Америки

             Если с языками Евразии ситуация выглядит более-менее ясной, то с языками Америки всё очень проблематично. Уже в эпоху завоевания Нового Света европейцы обратили внимание на структурную сложность аборигенных (т. е. коренных) языков Америки и на сходство некоторых слов и понятий с евразийскими языками. Каким же образом появились языки обеих Америк? Археологические и генетические исследования показывают, что, вероятно, многие индейские народы являются потомками палеоазиатов Сибири, переселившимися на американский континент не ранее 22-х тысяч лет назад через перешеек в месте Берингова пролива, существовавший в эпоху последнего обледенения. Однако, переселение на американский материк происходило и много позднее, разными волнами, в период от 15 до 14 тыс. лет назад, когда палеоазиатские языки еще могли иметь меду собой близкие генетические связи. После открытия Америки в XV веке начинается эпоха изучения автохтонных языков Америки, связанная с миссионерской деятельностью и проблемой перевода Библии на местные языки. На рубеже XVI – XVII веков достаточно хорошо были изучены основные языки Центральной и Южной Америки, составлены словари и грамматики. XVIII и XIX век не привнесли в этом смысли ничего нового, кроме того, что стали исследоваться и североамериканские языки, а в 1818 г. датский лингвист Расмус Раск обнаружил некоторое сходство между гренландским эскимосским и финским языками. Позднее, в XX-м веке было обнаружено, что небольшая часть лексики совпадает не только с уральскими, но также и с алтайскими языками, что в общем-то имело логическое объяснение, т. к. эскимосско-алеутские языки имеют хождение не только на территории Гренландии и Северной Америки, но и на крайних побережьях Чукотки, прилегающих островах и на островах алеутской гряды. В 1998 г. Майкл Фортескью выдвинул гипотезу, согласно которой язык юкагиров, уральская, чукотско-камчатская и эскимосско-алеутская семьи языков являются отдаленно родственными, а еще ранее Орелен Соважо, Кристиан Уленбек и Олег Мудрак высказывали в своих работах идеи о связях эскимосско-алеутских языков с урало-алтайскими языками. Однако, у этой версии были и противники, приводившие в качестве антитезиса аргумент, что в отличие от агглютинативных урало-алтайских языков эскимосско-алеутские языки являются полисинтетическими. В качестве контраргумента обычно приводилось, что эскимосско-алеутские языки не являются полностью полисинтетическими, но содержат большой компонент агглютинации, что характеризует их как гибридные языки. Любопытно, что среди чисто коренных языков Америки (как Северной, так и Южной) существует не так уж много языков агглютинативно-полисентитеческого типа, к примеру, язык аймара, что вообще не характерно для индейских языков, являющимися, как и палеоазиатские языки (в частности, чукотско-камчатские) преимущественно полисинтетическими. Довольно редкое исключение составляет близко соседствующий с аймара язык кечуа, являющийся сугубо агглютинативным языком, подобно урало-алтайским, причем как раз именно с последними у него было обнаружено типологическое сходство не только в лексике, но и в структуре. Случайно ли это? Полагаю, что нет. Равно как эскимосско-алеутские языки развились на стыке ностратических и палеоазиатских языков, взяв от первых агглютинацию, а от вторых — полисинтетизм, так и язык аймара, вероятно, вобрал в себя агглютинацию из языка кечуа и полисинтетизм из не дошедшего до нас какого-то индейского языка. Среди нескольких сотен индейских языков агглютинативные языки можно пересчитать по пальцам, к таковым относятся: языки леко, ямана, гуайкуру, кавескар. пурепеча, ючи, тупи, матакские, ябутийские, карибские, мускогские и туканские. Языки же гибридные, агглютинативно-полисинтитического типа, среди индейских языков — также экзотика, а таковые суть: языки аймара, уру, чипайя, пукина, кутенай, атакапа, мапуче, майяйские, бора-уитотские, ацтекские (науатль), тотонакские и ирокезские языки. Все остальные индейские языки, как правило, полисинтетические и структурно напоминают палеоазиатские языки.
             Однако, чем объясняется подобное сходство? Могли ли праязыки многих индейских языков образоваться где-нибудь в Азии, в частности, на Дальнем Востоке и в Сибири? Несомненно. Добавлю также, что сходство обнаруживается не только с палеоазиатскими, но даже с ностратическими, урало-алтайскими языками. В этой связи хотелось бы обратить внимание на язык кечуа, который обнаружил ряд общих признаков с евразийскими языками. Приведу вам одну цитату:

«Среди языков Южной Америки язык кечуа занимает несколько особое положение. Относительно этого языка с большей или меньшей определенностью в науке не раз высказывалось предположение о его связи с тюркскими языками, о его возможном родстве с этой группой языков Старого Света. В последнее время в защиту этой гипотезы высказывались проф. Б. Феррарио и известный кавказовед Ж. Дюмезиль. Иногда лингвисты
говорят о сходстве грамматического строя кечуа вообще с широким кругом урало-алтайских языков, но при этом все же подчеркивают типологическую близость его в особенности с тюркскими языками.» Л. И. Жирков, «Всегда ли случайно типологическое сходство языков?», журнал «Вопросы языкознания», №1, 1959 г. (стр.  51 – 54), источник: https://vja.ruslang.ru/archive/1959-1.pdf

Более подробную картину типологической близости кечуа с алтайскими языками показали исследования Е. И. Царенко и В. С. Пестова:

«Как было показано в исследованиях Е. И. Царенко и В. С. Пестова, с типологической точки зрения кечуа относится к языкам так называемого алтайского типа: агглютинативная суффиксальная морфология, большое число видовых и совершаемостных категорий, аккузативная конструкция предложения, порядок слов «субъект – объект – предикат», большое число нефинитных зависимых предикаций.» Андрей Кибрик, «Кечуа языки», «Энциклопедия кругосвет», источник:

             Любопытно, что язык кечуа имеет множество сильно отличающихся друг от друга диалектов, среди которых есть диалект с названием «инга», который, возможно, послужил названию этнической группы инков, создавших в Южной Америке в XI – XVI вв. одну из крупнейших империй. Долгое время считалось, что словом «инка» обозначался титул представителей знати в Тауантисуйю, как называли свою империю инки. Однако, вероятнее всего, знать этой империи выдвинулась из племенной этнической группы «инга», лесных индейцев, говоривших на диалекте языка кечуа.
             Возвращаясь к теме сходства между америндскими и алтайскими языками, добавлю, что кроме общих признаков языка кечуа с алтайскими языками типологического, грамматического и лексического свойства, общие признаки также обнаруживаются с языками сиу (впервые на это обратил внимание филолог-ориенталист Отто Рериг), а также с языками ацтеков, навахо, мапуче и майя. Однако, сходство с индейскими языками не ограничивается только алтайскими и уральскими языками. Так, например, еще в позапрошлом столетии было замечено, что языки на-дене по своей структуре довольно сильно отличаются от коренных языков обеих Америк. Прошлый век преподнес сюрприз: несколько лингвистов (Э. Сепир, Дж. Гринберг, С. А. Старостин и Э. Вайда) независимо друг от друга обнаружили связь языка  на-дене с енисейскими и сино-тибетскими языками. Нынешний XXI век принес ошеломляющие результаты: родство енисейцев (кетов) и индейцев на-дене было доказано на генетическом уровне:

«Участники проекта "Депозитарий" совместно с исследователями из Чехии, США и Португалии, выявили генетическую связь коренного народа Сибири — кетов с современными индейцами на-дене, живущими в Северной Америке. Полученные учеными генетические данные поддерживает гипотезу о перемещении кочевых народов Сибири в Северную Америку и близости их языков. Результаты работы опубликованы в журнале Scientific Reports (doi: 10.1038/srep20768)» Офсайт проекта «Living systems depository «NOAH'S ARK», источник: http://depository.msu.ru/node/128?language=en

Благодаря полученным результатам стало возможным отследить поток генов, связанный с миграциями древних енисейцев из Центральной Сибири на территорию североамериканских индейцев на протяжении нескольких тысячелетий.
             Из всего вышесказанного мы уяснили, что палеоазиаты проникли из Сибири в Америку через Берингов перешеек, существовавший некогда в эпоху обледенения. Однако, все ли проникли в Америку сухопутным путем и все ли они были палеоазиатами? Полагаю, что нет. Есть много оснований считать, что предки инков, ацтеков и мая попали в Центральную Южную Америку морским путем и, вероятнее всего, с территории Китая:

«Общие предки азиатов и индейцев жили на территории Китая примерно 40 тысяч лет назад, что позволяет говорить о "Поднебесной Империи" как о родине всех современных жителей стран Азии и аборигенов Нового Света, заявляют антропологи в статье, опубликованной в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences.» РИА Новости, источник: https://ria.ru/20130122/919107326.html

             Разумеется, не все они преодолели путь из Азии в Америку сухопутным путем, но какие-то группы племен могли проникать в Центральную и Южную Америку морскими путями, причем в сравнительно недавний период. В книге А. Склярова «Перу и Боливия задолго до инков» упоминает слова испанского хрониста Сьезы де Леона касательно народа предшествующего инкам:

«Когда я спросил местных индейцев, кто построил эти древние памятники, они отвечали, что это сделал другой народ, бородатый и белокожий, как мы, испанцы. Эти люди прибыли, задолго до инков и осели здесь» Исп. хронист Сьеза де Леон, 1553 г., источник: https://history.wikireading.ru/hsGHQlSV41

Речь в этом источнике шла о строителях мегалитических сооружений, которые по внешнему виду сильно отличались от местного населения, поскольку имели европеоидный облик. Любопытно, что из другого источника мы можем понять, что строители эти оставили среди инков свое наследие, которое в течение многих веков сохраняло во внешности их специфические черты. Процитирую вам слова Франсиско Писсаро так, как они переданы в книге А. Склярова:

«Правящий класс в перуанском королевстве был светлокожим, цвета спелой пшеницы. Большинство вельмож удивительно походили на испанцев. В этой стране я встретил индейскую женщину такую светлокожую, что поразился. Соседи зовут таких людей «детьми богов» Франсиско Писсаро, ок. 1530 г., источник: https://history.wikireading.ru/hsGHQlSV41

Далее в своей книге А. Скляров доказывает, что «белые бородатые» люди», представлявшие правящий класс в Империи инков, являлись выходцами из Старого Света, приводя множество доводов. Не вдаваясь в подробности, скажу, что этот взгляд имеет под собой вполне объективное основание. Учитывая, что одним из самых распространенных языков в Империи инков был кечуа, который имеет ряд общих признаков с тюркскими языками, в особенности, хазаро-булгарскими, можно предположить, что предки инков прибыли морским путем откуда-то с территории, где некогда жил народ хунну, упоминаемый в китайских хрониках, который принято отождествлять с ранними гуннами. Археологические данные показывают, что предки гуннских племен пришли откуда-то с юго-западных и юго-восточных степей Евразии, что объясняет высокий европеоидный компонент среди ранних гуннов, который в прахуннский период, вероятно, был еще выше. Полагаю, что их предки с ордами в V тыс. до н. э. явились на территорию Внутренней Монголии (находится в пределах Китая), впоследствии объединившись с местными палеоазиатскими племенами и заместив в этой области культуру Хуншань (существовала до них по крайней мере с VI тыс. до н. э), которая во многом ими была воспринята, вероятно, также вкупе с корневой основой автохтонного названия «хун», от коего происходит более позднее название «хунну», если, конечно, не было привнесенным. В эпоху наибольшего смешения среди носителей культуры Хуншань преобладающей была гаплогруппа N, которая встречается у хунно-тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских, финно-угорских и балтских народов, что, видимо, позволило Саре Нельсон и ряду других исследователей связать культуру Хуншань с «трансевразийским» лингвистическим контекстом, прежде всего алтайским (см. материал в англоязычной Википедии под названием «Hongshan culture»). Культура Хуншань оставила после себя много артефактов и археологических находок: изделия из нефрита с изображениями драконов, черепах и птиц, а также изысканные керамические вазы и другие изделия из керамики. Представители этой культуры построили множество каменных пирамид в период с 4700 до н. э по 2900 г. до н. э. от территории округа Аохан-Ци до провинции Ляонин на северо-востоке Китая, включающей Ляодунский полуостров. Крайне любопытно, что правление первого императора Поднебесной Фу Си (Фэн Фуси) приходится на период от 2852 до н. э. до 2737 до н. э., что говорит о том, что время упадка культуры строителей пирамид Хуншань, относящееся примерно к 2900 до н. э, близко к дате правления первого китайского императора и появления раннего китайского государства. Мы не знаем, какие события или катаклизмы предшествовали упадку прахуннской цивилизации, но мы знаем, что какая-то часть ее основателей, сформировавшись как народ хунну, двинулась на восток Европы, где впоследствии создала великую Империю гуннов (ее наследниками являлись Аварский и Хазарский каганаты, и, кроме прочего, Великая и Волжско-Камская Булгария), а также можем предположить, что какая-то другая часть предков хунну могла покинуть на кораблях пределы Ляодунского полуострова, пересечь Западно-Корейский залив, пройти вдоль Желтого и Восточно-Китайского морей и, обогнув территории Корейского полуострова и японских островов, направиться через Тихий Океан в Новый Свет. Так прахуннские племена могли оказаться на американском континенте, войти в языковые и генетические контакты с индейским населением, создав на его месте новую цивилизацию, аналогичную той, что предшествовала ей на территории Ляонина. Первая доколумбова цивилизация в Америке образовалась на северо-центральном побережье Перу, что предполагает само по себе место высадки. Интересно, что культура Караль-Супе, под которой понимается цивилизация в Южной Америке, звучит очень даже по-тюркски, что само по себе наводит на размышления. Радиоуглеродный анализ древнего города, окрещенного в современности испанским словом Асперо, показал, что этот город в области культуры Караль-Супе (исп. Норте-Чико) существовал примерно в период от 2600 до н. э по 2000 г. до н. э. Там же можно видеть развалины древних пирамид, во многом напоминающих те, что были когда-то построены в Ляонине. Совпадают также и элементы культуры: изображения драконов на барельефах, мифических животных и небесных существ. Однако, сходство не ограничивается только этим. К примеру, известно, что узелковое письмо «кипу» существовало на территории Перу с давних времен, но гораздо менее известно, что узелковое письмо существовало также и в древнем Китае, и что от этой системы письма в Китае отказались согласно хроникам в эпоху легендарного императора Хуан-ди, традиционное начало правления которого принято считать 2600 г. до н. э. Не значит ли это, что появлению китайской цивилизации способствовала более ранняя? Несомненно. Полагаю, что именно благодаря этой цивилизации в Новом Свете развилось земледелие и животноводство, а также вера в так называемых «белых бородатых богов», которые научили людей ремеслам и возделыванию полей. Главного из них инки называли Кон-Тики-Виракоча, майя — Кукулькан, а ацтеки — Кецалькоатль. Впоследствии очаги цивилизации развились и на других землях Нового Света, которые процветали вплоть до появления испанских и португальских конкистадоров. Однако, настоящее завоевание Америки произошло задолго до Христофора Колумба, обогатившее Новый Свет достижениями в области древней науки и культуры, расцветом самобытного искусства и многоцветием языков. Ни одна цивилизация не возникла на пустом месте, всякая цивилизация связана с той или другой, как связаны их языки, в которых продолжает существовать великое слово, символом коего продолжает оставаться Ноев Ковчег.

Валентин ВАЛЕВСКИЙ, 2020 г.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Для дополнительного чтения другие мои статьи:

«Дешифровка иберийского текста на табличке из Ла-Серрета-де-Алькой»
http://www.stihi.ru/2019/11/01/8467
«Надпись Табнита, царя Сидона - перевод с финикийского»
http://www.stihi.ru/2013/08/28/9330
«Дешифровка этрусского текста на золотых пластинах из Пирги»
http://www.stihi.ru/2010/09/22/4739
«Дешифровка этрусского текста на надгробном камне из Перуджи»
http://www.stihi.ru/2010/09/23/5762